Сказка
Шрифт:
— Эта женщина уходит от нас, Чарли, — сказал Глаз. — И главные ворота близко. Если мы собираемся догнать ее…
— Пошли, но медленно. У нас полно времени. Она не попытается войти в город до рассвета. Она хочет увидеть своими глазами, что Губитель Летучих не ее брат, и думаю, что она хотела бы спасти Элдена, если он все еще жив, но она не так глупа. Мы догоним ее до того, как она войдет в город, и я уговорю ее присоединиться к нам.
— И как ты это сделаешь? — спросила Эрис.
— Любым способом, какой потребуется, — на это никто ничего не сказал. — Элден, возможно, уже у Колодца Тьмы, ждет поцелуя лун. Мы
— Любым способом, какой потребуется, — тихо повторила Эрис.
— А что, если Лия не знает дороги? — спросила Йота.
— Тогда, — сказал я, — у нас будут проблемы.
— Мой принц, — сказала Джая, — то есть Чарли, — она повернулась назад и показала.
Радар кралась за нами по пятам. Заметив, что я смотрю на нее, вскочила и в два прыжка догнала нас. Я опустился на колени и взял ее голову в свои руки.
— Непослушная собака! Ты вернешься или нет?
Она только посмотрела на меня.
Я вздохнул и встал.
— Хорошо. Пойдем со мной.
Она радостно побежала следом, и так вчетвером — впятером, считая Радар, — мы пошли к заколдованному городу.
Ворота были уже близко — маячили перед нами — когда что-то прыгнуло на нас из разрушенного здания на левой стороне дороги. Я выхватил пистолет 45-го калибра мистера Боудича, но, прежде чем смог поднять его, не говоря уже о том, чтобы прицелиться, фигура сделала большой (но все еще кривоватый) прыжок и приземлилась на спину Радар. Это был Снаб. Мы были удивлены, но Радар — нет. Она уже возила этого пассажира и, казалось, была готова сделать это снова. Снаб удобно устроился у нее на шее, как в седле.
Я не видел никаких признаков Лии и Фалады, разбивших лагерь за воротами. Мне это не нравилось. Я остановился, пытаясь понять, что делать дальше. Снаб спрыгнул со своего седла, проскакал почти до ворот, потом повернул направо. Радар последовала за ним, подталкивая сверчка носом (он, казалось, не возражал) и оглядываясь, чтобы посмотреть, идем ли мы за ними.
Узкая мощеная дорожка, возможно, предназначенная в прежние времена для прислуги, вела через щебень у внешней стороны стены, которая здесь густо поросла плющом. Снаб шел впереди, ловко перепрыгивая через сорняки и рассыпанные кирпичи. Пройдя не более ста шагов, я увидел в темноте впереди нас белую фигуру. Сверчок довольно застрекотал. Рядом с Фаладой, скрестив ноги, сидела в ожидании рассвета принцесса Лия. Сначала она увидела сверчка, потом нас всех. Она поднялась на ноги и встала лицом к нам, положив руку на рукоять меча и расставив ноги, будто готовая к бою.
Фалада заговорила, в этот раз обойдясь без третьего лица.
— Итак, сэр Снаб привел тебя ко мне. Но теперь, когда ты нашел меня, тебе лучше вернуться.
— А кто заботится о ваших гусях, миледи, пока вас нет?
Я сказал совсем не то, что хотел, и совсем не так, как сказал бы это Чарли Рид из Сентри, штат Иллинойс.
Ее глаза расширились, потом в уголках их появились небольшие морщинки. Без рта трудно было сказать наверняка, но я думаю, она сильно удивилась. Фалада сказала:
— Люди моей госпожи, Уит и Дикон, отменно за ними ухаживают.
«Как Дик Уиттингтон» [241] , - подумал я.
Джая пыталась спросить:
—
Лия жестом велела ей замолчать. Джая отпрянула назад, потупив глаза.
— Теперь, когда ты получил ответ на свой глупый вопрос, оставь меня. У меня серьезное дело.
Я посмотрел на ее вскинутое вверх лицо, красивое, если не считать шрама на месте рта и уродливой язвы рядом с ним.
— Вы уже поели? — спросил я. — Потому что вы должны быть полны сил для того, что ждет впереди, миледи.
241
Персонаж английского фолклера, прообразом которого был купец Ричард Уиттингтон (ок. 1354–1423), ставший лордом-мэром Лондона.
— Я взяла все, что мне нужно, — сказала Фалада. Я мог видеть, как горло Лии напрягается от усилий, которые ей потребовались, чтобы это сказать. — А теперь уходи — я приказываю.
Я взял ее за руки. В моих ладонях они были маленькими и холодными. Она хорошо изображала надменную принцессу, полностью владеющую собой, но я думал, что в душе она напугана до смерти. Она попыталась выдернуть руки, но я удержал их.
— Нет, Лия. Приказываю здесь я. Я обещанный принц. Думаю, ты это знаешь.
— Не принц этого мира, — сказал Фалада, и теперь я мог слышать щелчки и бормотание в горле Лии. Ее вежливая речь была вызвана скорее необходимостью, чем желанием. Если бы ей не приходилось — притом с большим усилием — объясняться через кобылу, она бы говорила совсем по другому. Теперь в ее глазах не было веселья, только ярость. Эта девушка, кормившая гусей из своего фартука, уже привыкла, что ей повинуются беспрекословно.
— Нет, — согласился я. — Не принц этого мира, и не принц в моем, но я провел долгие дни в темнице, меня заставляли убивать, и я видел, как умирали мои товарищи. Теперь ты понимаешь, принцесса? Понимаешь мое право командовать тобой?
Фалада ничего не сказала. Одинокая слеза выкатилась из левого глаза Лии и медленно скатилась по ее гладкой щеке.
— Пройдись со мной немного, пожалуйста.
Она тряхнула головой так сильно, что волосы разлетелись вокруг ее лица. Снова попыталась отдернуть руки, и снова я удержал их.
— Еще есть время, по крайней мере час до рассвета, и весь ваш мир может зависеть от того, что мы скажем друг другу. Даже мой мир может оказаться под угрозой. Так что прошу тебя.
Я отпустил ее руки и достал из носка одну из оставшихся серных спичек. Отодвинув плющ в сторону, чиркнул спичкой о шершавый камень и поднес ее к лицу, как сделал с Йотой. Она встала на цыпочки, чтобы посмотреть на меня, достаточно близко, чтобы я мог поцеловать ее поднятый лоб.
— Голубые, — сказала Фалада.
— Оно действительно говорит, — прошептала Эрис.
— Не-не, это она, — сказала Йота тем же тихим голосом. Они были охвачены благоговением. Да и я тоже — а почему бы и нет? Это было волшебство, и теперь я стал его частью. Все это пугало меня, потому что я больше не был в полной мере самим собой, но и возбуждало.
— Пойдем, леди. Нам нужно поговорить. Пожалуйста, пойдем.
Она пошла со мной.
Мы немного отошли по тропинке от остальных, слева от нас была увитая плющом городская стена, справа — развалины пригорода, сверху нависало темное небо.