Сказки (200 сказок)
Шрифт:
– Матушка, – сказала Марленикен, – а братец сидит у двери, и такой он бледный-бледный, и яблочко у него в руке. Я попросила его дать мне яблочко, а он мне ничего не ответил, и стало мне так страшно.
– А ты ступай туда опять, – сказала мать, – если он тебе не ответит, ты ударь его по уху.
Пошла Марленикен и говорит:
– Братец, дай мне яблочко.
А он молчит, ничего не говорит. И ударила она его по уху, и покатилась голова наземь. Испугалась девочка, стала плакать и кричать; побежала к матери и говорит:
– Ох, матушка, я отбила брату голову! – и она плакала, плакала, и никак нельзя было её утешить.
–
Взяла мать маленького мальчика, порубила его на куски, положила их в кастрюлю и сварила в супе. А Марленикен тут же рядом стояла и плакала, плакала, и все её слёзы падали в кастрюлю, так что и соли не надо было класть.
Пришёл домой отец, сел за стол и говорит:
– А где сын?
И принесла тогда мать большую-пребольшую кастрюлю с чёрной похлёбкой, а Марленикен всё плачет, никак не может от слёз удержаться. А отец опять спрашивает:
– Где же мой сын?
– Ах, да он ушёл, – отвечает мать, – к матушке нашего двоюродного дедушки; ему захотелось там немного погостить.
– И чего это ему там понадобилось? Даже со мной не попрощался!
– О, ему так хотелось туда пойти, и он отпросился у меня на шесть недель; ведь там ему будет хорошо.
– Эх, – сказал муж, – а мне чего-то так грустно; нехорошо, что он ушёл, со мной даже не попрощавшись.
Принялся он за еду и говорит:
– Марленикен, о чём ты плачешь? Братец ведь скоро вернётся.
– Ах, жена, – говорит он, – какая у тебя вкусная похлёбка! Положи-ка мне ещё. – И чем больше он ел, тем больше хотелось ему есть.
Вот он и говорит:
– Наложи-ка мне побольше, зачем оставлять, пусть она вся мне достанется.
И он ел и ел, а кости под стол бросал, пока всё не поел. А Марленикен подошла к своему комоду, достала из нижнего ящика свой самый лучший шёлковый платок, собрала под столом все косточки, сложила и завязала их в шёлковый платок, вынесла их из дому и залилась горькими слезами. Положила она косточки под можжевельником на зелёную траву; и только она их там положила, как стало ей вдруг так легко, и она перестала плакать.
И начал можжевельник покачиваться, стали ветки на нём то раздвигаться, то опять сходиться, будто кто радовался и размахивал рукой. И спустилось в это время с дерева облако, и в облаке будто пламя вспыхнуло. Вылетела из пламени красивая птица и так прекрасно запела, взлетела высоко-высоко на воздух, а когда она улетела, стал можжевельник такой же, как был прежде, а платок с костями исчез.
Стало Марленикен так легко и приятно, будто брат её жив. Пошла она, радостная и весёлая, домой, села за стол и начала есть. А птица улетела и села на крышу дома к одному золотых дел мастеру и запела:
Меня мачеха убила, А отец меня поел, А Марленикен-сестрица Мои косточки собрала, В шёлковый платок связала Да под деревом сложила. Ах, тю-вить, тю-вить, тю-витьс! Я красивее всех птиц!А золотых дел мастер сидел в это время в своей мастерской и делал золотую цепь;
– Птица, – сказал он, – как ты хорошо поёшь! Спой мне ещё раз свою песенку.
– Нет, – говорит птица, – дважды петь я не стану. Дай мне золотую цепь, тогда я спою тебе ещё.
– Что ж, – сказал золотых дел мастер, – возьми себе золотую цепь и спой мне ещё раз.
Подлетела птица, схватила правой ногой золотую цепь, уселась перед золотых дел мастером и запела:
Меня мачеха убила, А отец меня поел, А Марленикен-сестрица Мои косточки собрала, В шёлковый платок связала Да под деревом сложила. Ах, тю-вить, тю-вить, тю-витьс! Я красивее всех птиц!Полетела потом птица к одному сапожнику, уселась к нему на крышу и запела:
Меня мачеха убила, А отец меня поел, А Марленикен-сестрица Мои косточки собрала, В шёлковый платок связала, Да под деревом сложила. Ах, тю-вить, тю-вить, тю-витьс! Я красивее всех птиц!Услыхал это сапожник, вышел на порог в своей безрукавке, глянул на крышу, прикрыл от солнца глаза рукой, чтоб не ослепнуть, и говорит:
– Птица, как ты прекрасно поёшь! – И он крикнул через порог: – Жена, а ну выйди-ка сюда на минутку, тут вот птица, посмотри на неё, как она прекрасно умеет петь.
Позвал он дочь, детей, подмастерьев, слугу и работницу, и все вышли на улицу и начали разглядывать птицу, какая она красивая, какие у неё ярко-красные и зелёные перья, а шея вся будто золотая, глаза у неё как звёзды сверкают.
– Птица, – сказал сапожник, – спой мне ещё раз эту песенку.
– Нет, – говорит птица, – дважды петь я не стану, ты должен мне за это что-нибудь подарить.
– Жена, – говорит сапожник, – ступай к моему столику, стоит там на верхней полке пара красных башмаков; принеси-ка мне их сюда.
Пошла жена, принесла башмаки.
– Послушай, птица, – говорит сапожник, – спой мне ещё разок эту самую песенку.
Подлетела птица, схватила в коготь левой ноги башмаки, взлетела опять на крышу и запела:
Меня мачеха убила, А отец меня поел, А Марленикен-сестрица Мои косточки собрала, В шёлковый платок связала И под деревом сложила. Ах, тю-вить, тю-вить, тю-витьс! Я красивее всех птиц!