Сказки американских писателей
Шрифт:
— Желания старца, к тому же философа, нетрудно исчислить — они скромны: предоставь мне средства, чтобы обставить пещеру и превратить её в более или менее сносную келью отшельника, — я буду доволен.
— О, сколь благородна умеренность настоящего мудреца! — воскликнул Абен Абус, чрезвычайно довольный незначительностью просимого философом вознаграждения.
Он позвал своего казначея и велел отпускать по требованию Ибрагима столько денег, сколько понадобится для расширения и убранства его скромной кельи.
Астролог велел вырубить в скале анфилады комнат и устроить их таким образом, чтобы они соединялись друг с другом и с его астрологическим залом;
Сверх этого, он выстроил бани, снабдив их всевозможными благовониями и ароматическими маслами, ибо омовение, говорил он, необходимо, чтобы бороться со старостью и восстанавливать свежесть и гибкость истомленного умственными трудами тела.
Он велел, кроме того, повесить во вновь выстроенных покоях неисчислимые хрустальные и серебряные светильники, которые заправлялись ароматическим маслом, приготовленным согласно рецепту, найденному им в гробницах Египта. Это масло было вечным, никогда не угасало; от него исходило мягкое, нежное сияние, напоминавшее рассеянный дневной свет.
Свет солнца, утверждал он, слишком ярок и резок для слабых глаз старца, тогда как свет светильника более подходит для занятий философа.
Между тем казначей Абен Абуса начал ворчать по поводу сумм, ежедневно расходуемых астрологом на отделку и украшение его кельи; в конце концов он отправился со своими жалобами к султану. Но раз царское слово дано, оно нерушимо. Абен Абус только пожал плечами.
— Мы должны запастись терпением, — сказал он, — старик задумал устроить жилище философа в соответствии с тем, что он видел внутри пирамид и среди гигантских развалин Египта; но всему бывает конец, — то же случится и с расходами по убранству его пещеры.
Султан был прав; келья была наконец отделана и обставлена; она представляла собою роскошнейший подземный дворец. Астролог заявил, что ему больше ничего не потребуется, и, запершись у себя, провел трое суток в непрерывных трудах. После этого он снова пришел к казначею.
— Мне нужна ещё одна вещь, — сказал он, — пустячное развлечение на время отдыха от умственного труда.
— О, премудрый Ибрагим, мне приказано доставлять тебе все, что может понадобиться тебе в твоем уединении; чего ты ещё желаешь?
— Мне хотелось бы иметь несколько танцовщиц.
— Танцовщиц! — повторил, как эхо, поверженный в изумление казначей.
— Да, танцовщиц, — ответил степенно мудрец, — пусть они будут молоды и приятны на вид, ибо лицезрение юности и красоты действует на стариков освежающе. Мне достаточно будет немногих, ибо я — философ и потребности мои невелики, удовлетворить их нетрудно.
Пока философ Ибрагим ибн Абу Аюб столь мудро проводил время у себя в келье, миролюбивый Абен Абус, сидя в башне, заочно предавался яростным битвам.
И действительно, разве не замечательное занятие для престарелого монарха, и притом миролюбца, вести войны с такой поразительной легкостью, не выходя из собственной комнаты, шутя рассеивать целые армии, точно дело шло о каких-нибудь мушиных роях!
Мало-помалу он настолько вошел во вкус этой забавы, что принялся даже задирать и оскорблять соседних монархов, стремясь вызвать их на войну, но, потерпев неоднократные поражения, они становились все более и более осторожными, и в конце концов среди них не осталось ни одного, кто бы отважился пойти походом
Наконец, в один прекрасный день, волшебный всадник круто повернулся на своем шпиле и, опустив копье, замер в том направлении, где высятся горы Гвадиса. Абен Абус торопливо поднялся на свою башню, но — увы! — магический стол оставался спокойным, ни один воин не двигался. Озадаченный этим обстоятельством, он выслал конный отряд с приказанием произвести разведку в горах. Разведчики возвратились через три дня.
— Мы обшарили все перевалы, все тропы, — сообщили они, — но не обнаружили ни одного шлема, ни одной шпоры. За время наших разъездов мы нашли только христианскую девушку поразительной красоты, которая спала в знойный полдень у родника, и эту девушку мы привезли с собою как пленницу.
— Девушку поразительной красоты! — воскликнул Абен Абус, и его глаза загорелись воодушевлением. — Пусть она немедленно предстанет пред наши очи!
Как было приказано, прекрасную девушку немедленно привели пред его очи. Она была одета с той роскошью, какая господствовала среди испанских вестготов [26] во времена арабского завоевания [27] . Жемчуга ослепительной белизны были вплетены в её черные как вороново крыло волосы; на её лбу сверкали драгоценности, соперничая в блеске с сиянием её глаз. Её шею обвивала золотая цепь, которая поддерживала серебряную лиру, висевшую у неё на боку.
26
…среди испанских вестготов. — Испанские вестготы — германские племена, основавшие в V веке свое королевство на Пиренейском полуострове.
27
…во времена арабского завоевания. — Арабы вторглись на Пиренейский полуостров в 711 г.
Вспышки пламени, загоравшегося по временам в её черных, излучающих сиянье глазах, были подобны огненным искрам для увядшего, но все ещё способного воспламеняться сердца Абен Абуса; к тому же сладостная нега, разлитая в её плавной походке, окончательно вскружила ему голову.
— О, прелестнейшая из женщин, — вскричал он, охваченный восхищением, — кто ты?
— Дочь одного из готских государей, ещё недавно властвовавшего на этой земле. Но войско моего отца, как по мановению волшебного жезла, погибло в горах; он стал изгнанником, а его дочь — пленницей.
— Берегись, о повелитель! — прошептал Ибрагим ибн Абу Аюб. — Возможно, что это — одна из тех северных колдуний, которые, по слухам, принимают самый соблазнительный вид, дабы обмануть легковерного. Мне кажется, я вижу колдовские чары в её глазах и волшебство в каждом её движении. Она, несомненно, тот враг, на которого указывал нам талисман.
— Сын Абу Аюба, — ответил султан, — ты — мудрейший из людей, я отдаю тебе должное; ты волшебник, каких я больше не знаю, но ты недостаточно сведущ в том, что касается женщин. В этом деле я не уступлю никому, даже самому премудрому Соломону, несмотря на великое множество жен и наложниц, которыми он обладал. Что же касается этой девушки, то я не вижу в ней никакой опасности; она прекрасна и, радует взор.