Сказки англов, бриттов, скоттов

Харитонов Владимир Александрович

Фермер очень обрадовался, что дочери его выпало такое счастье. Обрадовались и мать ее, и шестеро братьев — словом, все домочадцы, кроме Ассипатла. А он с грустью смотрел вслед сестре, когда та уезжала верхом на коне, гордясь своим новым нарядом и башмачками. Эти башмачки отец сам ей сшил из коровьей кожи, чтобы она носила их, когда приедет во дворец и начнет служить принцессе, — дома-то она всегда бегала босиком.

Шло время, и вот однажды королевский гонец проскакал во весь опор по стране со страшной вестью. Накануне вечером какие-то рыбаки, что выехали на лодках в море, завидели издали Местера

Стуруорма, а все знают, что это — самый большой, самый главный и самый прославленный из всех Морских Змеев. В Писании он назван Левиафаном, и живи он в наши дни, хвост его протянулся бы до Исландии, в то время как морда касалась бы Нордкапа.

Рыбаки видели, как страшное чудовище повернуло морду к берегу и то и дело открывало пасть и зловеще зевало. Оно словно хотело показать, что проголодалось и, если его не накормят, оно погубит всех на земле — человека и зверя, птицу и ползучих тварей.

Все знали, что дыхание Змея отравлено ядом и как огнем опаляет все, на что он дышит. Вздумай это страшное чудище поднять голову и дохнуть губительным паром на сушу, цветущая страна через несколько недель превратилась бы в пустыню.

Когда разнеслась эта весть, люди помертвели от ужаса — ведь они знали, какая великая беда им грозит. Король созвал всех своих советников и попросил их придумать, как помочь горю.

Целых три дня совещались эти важные бородатые мужи. Многое они предложили, много мудрых суждений высказали, но — увы! — так и не смогли придумать, как прогнать Морского Змея.

Наконец к вечеру третьего дня, когда все уже перестали надеяться на спасение, дверь в палату совещаний открылась, и вошла королева.

Надо сказать, что королева была вторая жена короля. В народе ее не любили, потому что она была женщина надменная и резкая. Падчерицу свою, принцессу Джемделавли, она ненавидела, а с мужем своим, королем, беседовала гораздо реже, чем с одним знаменитым волшебником, которого все боялись.

Степенные советники неодобрительно посмотрели на королеву, когда она смело вошла в палату совещаний, стала у трона и заговорила громким голосом:

— Вы думаете, старейшины, что вы храбры и сильны и способны защищать народ. Может, и так, когда вам приходится бороться со смертными. Но тот враг, что теперь угрожает нашей стране, вам не по плечу. Перед ним ваше оружие все равно что солома. Не силою рук можно его победить, а колдовством. Итак, выслушайте мои слова, хоть я и женщина. Посоветуйтесь с великим волшебником. От него ничто не скрыто. Он знает все тайны земли, воздуха и моря.

Ни королю, ни его приближенным этот совет не понравился. Волшебника они ненавидели. И к тому же им было известно, что королева в его власти. Но ведь сами они ничего не могли придумать и не знали, где искать помощи. Вот и пришлось им волей-неволей послушаться королевы и послать за колдуном.

Когда же он явился на зов и сел среди них, им стало не по себе. Это был длинный, тощий, страшный человек; борода его свисала до колен, волосы окутывали его, словно плащом, а лицо у него было белее извести. Казалось, он боялся солнца и всю жизнь просидел в темноте.

Советники и король смотрели на него косо. Но ведь никто другой не мог им помочь. Поэтому они рассказали ему все и попросили у него совета и помощи. Колдун холодно ответил, что подумает,

а завтра снова придет в палату совещаний и скажет, что надо делать.

На другой день он пришел и подал такой совет, что волосы у всех стали дыбом от ужаса.

— Только одним можно умилостивить Великого Змея и спасти страну, — сказал волшебник. — Надо каждую субботу бросать ему на съедение семерых молодых девушек, самых красивых. Попробуйте сделать это два-три раза, и если Морской Змей не смилуется и не уплывет прочь, тогда придется прибегнуть к другому, уже последнему средству. Но оно так ужасно, что пока не стоит о нем говорить, чтобы не пугать людей раньше времени.

Что было делать королю и советникам? Они и ненавидели волшебника, и боялись его. Но как ни тяжко им было, пришлось его послушаться. И король поневоле издал жестокий указ.

И вот каждую субботу королевские слуги хватали семерых прекрасных, ни в чем не повинных девушек, приносили их на берег, связанных по рукам и ногам, и оставляли одних на утесе, что вдавался в море. Чудовище протягивало свой длинный раздвоенный язык и слизывало девушек себе в пасть, а народ в ужасе смотрел на это с вершины высокого холма. Вернее — мужчины смотрели с каменными лицами, а женщины закрывались передниками и громко рыдали.

— Неужто нет никакого другого средства?! — кричали они. — Неужто нельзя спасти страну как-нибудь иначе?

Но мужчины только стонали и качали головой.

— Нет другого средства, — говорили они, — нет!

И вот как-то раз негодующий детский голос прозвучал в толпе:

— Разве нет среди вас взрослого мужчины, готового сразиться с чудовищем, убить его и спасти жизнь девушкам? Если нет, за это возьмусь я. Я не боюсь Местера Стуруорма.

Это крикнул мальчик Ассипатл, и все удивленно оглянулись на него. А он смотрел на громадного Морского Змея, гневно сжав кулаки, и его большие голубые глаза сверкали, полные жалости и возмущения.

— Бедный малый с ума сошел! Разум у него помутился от этого зрелища, — перешептывались люди.

Они окружили мальчика, чтобы приласкать его и успокоить, но тут подошел старший брат Ассипатла и отвесил ему оплеуху.

— Тебе сражаться с Морским Змеем! — презрительно крикнул он. — Как бы не так! Ступай домой, заройся в свою золу и перестань болтать чушь.

Он схватил Ассипатла и потащил к братьям, и потом все они пошли домой.

Но Ассипатл все время твердил, что убьет Морского Змея, а старшие братья до того рассердились на «хвастунишку», что принялись бросать в него камнями, и мальчику пришлось спасаться бегством.

В тот же вечер шестеро братьев молотили рожь в риге, Ассипатл, как всегда, лежал в золе и думал свою думу, пока не пришла его мать и не приказала ему сбегать к братьям и позвать их ужинать.

Ассипатл встал — он ведь был довольно послушный сын. Но едва он вошел в ригу, братья бросились на него, в отместку за то, что он убежал от них днем, сшибли его с ног и так завалили соломой, что, не приди сам фермер узнать, почему они так замешкались, Ассипатл, пожалуй, задохнулся бы.

За ужином мать стала бранить старших сыновей. Она говорила, что только трусы набрасываются всем скопом на того, кто моложе и меньше их. Тут Ассипатл перестал есть овсянку, поднял глаза и сказал: