#Сказки чужого дома
Шрифт:
– Ветра великие! Вы в порядке, ле?
Она лежала, зажмурившись. Боль накатывала волнами, то сильнее, то слабее. Голос тоже напоминал волну, которая никак не могла пробиться в ее сознание, – Хава не понимала, о чем ее спрашивают. Ее легонько тронули за плечо.
– Ну же, очнитесь.
К ней склонился длинноволосый и бледный мужчина. Он был одет в яркую лиловую рубашку, коричневый жилет и прямые коричневые крэ. Шею под жилетом расцвечивал галстук, завязанный двумя небрежными кольцами, – бангат'aна с блестящей на
– Благодарю, что убили меня… – пробормотала она. Ее тело как будто раздавили.
Холодная унизанная кольцами рука быстро легла на лоб, потом на затылок.
– Куда вы так торопились? Ударились… Садитесь, я вам помогу.
Она села, с усилием вцепившись в его жилистую руку. Посмотрела на стоящий сбоку большой старый велосипед с блестящим рулем. На чемоданы. И тихо шепнула:
– Извините. Все хорошо, я…
Мужчина подвинул очки к кончику носа. Проникновенно посмотрел на Хаву исподлобья и улыбнулся:
– Вы беглянка…м-м-м… не так ли?
Хава вздрогнула. Осознав, что могла выдать себя, она торопливо помотала головой. Незнакомец слегка пожал плечами:
– Хорошо. Не говорите. Думаю, вас надо отвести в ближайший штаб серопогонных, чтобы вас вернули домой. И…
– Я беглянка, – понуро призналась Хава.
Незнакомец хмыкнул. Хава подумала, что сейчас он расскажет ей, насколько это нехорошо. Но услышала другое:
– Славно. Так я и думал. И откуда вы бежали?
– Из этого города.
…И мира.
– А куда?
– В Галат-Дор.
– И за сколько вы надеялись туда добежать?
Он рассмеялся, видно, сочтя свою шутку крайне удачной. У него была чрезвычайно подвижная мимика: то и дело вскидывались брови, поднимались и опускались уголки губ, раздувались ноздри. Части лица точно жили жизнью, отдельной друг от друга и от хозяина. «Застывало» его лицо лишь в редкие мгновения – когда светло-серые глаза встречались с глазами Хавы. Тогда выражение становилось вдруг цепким и спокойным.
– Я ни на что не надеялась. Просто бежала. Иногда это единственный выход.
– Как знакомо…
Все разрозненные части его лица успокоились. Хава промолчала. Незнакомец пригладил черные гладкие волосы и тревожно огляделся.
– Вас преследуют?
Хава кивнула без особой уверенности. Алопогонные могли о ней забыть, учитывая, сколько у них было дел, и…
– Тогда надо уходить. Быстрее!
Прежде чем Хава успела что-нибудь сказать, он бесцеремонно подхватил ее под мышки, поставил на ноги и подтянул поближе к велосипеду. Небрежно закидывая чемоданы на багажник, наспех приматывая их веревкой, незнакомец одновременно распоряжался:
– Сядете сзади, вы маленькая. Держитесь крепко, у вокзала много машин и сумасшедших. Будете моей помощницей, так и запишем. Писать-то… умеете?
– Умею! – машинально ответила Хава, хотя ничего не поняла. – Но…
– Тогда быстрее! Я подсажу!
– Но я…
Он подхватил ее вновь и почти закинул на длинное кожаное сидение.
– Цепляйтесь! Люблю, когда меня обнимают юные ла, этого не было уже с десяток юнтанов! – он хохотнул.
– Куда вы меня тащите?
Хава вцепилась в него. Но сама мысль – что незнакомый (и, возможно, чокнутый) человек увозит ее в неизвестном направлении, – очень ее беспокоила. А если…
– Вы… не алопогонный? – сдавленно спросила она.
Велосипед вильнул, едва не стесав угол какого-то дома. Мужчина обернулся, его лицо помрачнело.
– Посмотрите мне в глаза еще раз, если вы о чем-то забыли, ле. Я надеюсь, что спасаю вам жизнь. Цените то, что я пока не задаю вопросов.
Он начал быстрее крутить педали, выворачивая на большую мощеную дорогу. Хава схватилась за него покрепче. Черные, до середины лопаток, волосы, в которые она невольно утыкалась носом, пахли чем-то то медицинским и ненастоящим. Потом, в поезде, Хава поняла, что это парик. Совершенно лысый незнакомец вез полчемодана подобных – рыжих, черных, белых – и объяснил:
– Иногда совсем не надо, чтоб тебя узнавали. Полезнее иметь разные лица, но волосы тоже сойдут.
Тогда же она начала понимать, что попала в какую-то странную историю. А еще – что по каким-то причинам слово «алопогонные» лучше не произносить вслух.
– Мое имя – на вашей книге.
У человека, щедро выдававшего Хаву за свою помощницу, была тайна. Но он тоже направлялся в Первосветлейшую, и билет у него был на двоих. А еще он все еще не задавал вопросов. Это заставило ее со многим примириться.
Золотой Голубь конструировался как прогулочный поезд, он славится неторопливой красотой своего маршрута. Его остановки чрезвычайно длинные, самые большие – в Аджавелле, Рмене и Галат-Доре – занимают по половине вахты. В городках поменьше он может стоять час. Кажется, он вообще больше стоит, чем движется.
На Золотом Голубе не ездят те, кто спешит, потому что успеть куда-то на этом поезде невозможно. Если, конечно, в запасе нет вечности. Золотой Голубь, едущий через леса, горы, озерные долины и побережья, – поезд для тех, кто ищет себя или собирает себя по осколкам.
Это рассказывал Хо' Аллисс. И уточнял, что в представлении Единой Железнодорожной Компании те, кто ищет себя, – писатели, артисты, художники и прочие личности, несущие людям прекрасное. Те же, кто собирает себя по осколкам… большинство их – раненые и проходящие реабилитацию военные. Жертвы катастроф. Смертельно больные, совершающие последнее путешествие, прежде чем быть зарытыми в землю и прорасти. Всем ведь нужны новые впечатления, как чтобы спокойно жить, так и чтобы спокойно умереть. Золотой Голубь создавался, чтобы стать в своем роде спасителем. Его брат, гигантский корабль Золотой Китрап, курсирующий по красотам Малого мира, – тоже.