#Сказки чужого дома
Шрифт:
Даже сквозь одеяло и одежду он чувствовал идущий от ки холод. Снаружи они все были холодными, даже полукровки. Пламя пряталось внутри.
– У меня нет ответов, Грэгор. Все в прошлом.
– В твоих интересах, чтобы сейчас ты лгал.
Голубоглазых ки не существует, Паолино знал. Чистокровные желтоглазы, зеленоглазы, красноглазы. Сочетание, увиденное Миалем, было жутким и одновременно завораживающим своей неестественностью.
Пока сосед стоял, привалившись к косяку, и осматривал
– Привет.
Сосед постоял еще некоторое время, потом бесшумно прикрыл дверь и направился вперед. Каждый шаг был мягким, быстрым, четким. Полукровка даже двигался как ящерица, и невольно Миаль присмотрелся.
– У таких, как я, нет хвостов.
Ки сказал это просто, без недовольства. Миаль все равно смутился:
– Извини.
Мальчик пропустил это мимо ушей. Подошел к окну, ловко забрался рядом.
– Нравится?
Паолино окинул взглядом здания. Младший корпус алопогонных не был корпусом в полном смысле. Он состоял из группы башен с переходами. Построенные в разное время и в немного разном стиле, квадратные и круглые, вытянутые и приземистые, башни роднило одно: все они были из обожженного красного камня. Крыши сверкали белым металлом.
– Здесь… здорово. – Голос Миаля прозвучал жалко.
Сосед склонил голову, жидкие черные волосы упали на лоб:
– Скулишь по родственничкам?
Спросил презрительно: ки ведь не заводят семей. Это отдаляет ящеров от всех остальных, делая их будто бы… недоразвитыми. Хотя во многом они превзошли своих собратьев, а не отстали.
– Не распускай нюни. – Его холодная когтистая рука вдруг легла на плечо Миалю. – По тебе видно, ты не из таких. Приживешься. Добро пожаловать.
Сосед не употребил слово «домашний» и улыбнулся. Правда, довольно криво, но по-другому он не улыбался почти никогда. Вскоре Миаль привык к такой улыбке. Со временем она стала почти единственной, на которую он мог рассчитывать.
…Он проводил в Такатане большую часть юнтана. На время каникул ему позволялось возвращаться в Галат-Дор. И если поначалу он с нетерпением ждал этого, а еще больше – перевода в Старший, столичный корпус, то потом перестал. Жизнь среди алых башен, изнурительные тренировки, непрерывная борьба за первенство – все постепенно делало его другим.
– А знаешь, кто еще скоро объявится?
Взгляд ки словно резал. Или выжигал – прямо на лице. Паолино чуть приподнялся:
– Кто же?
– Сиш Тавенгаб'aр. Вернулся. Его уши и часть морды так и остались седыми, а мозги набекрень. Забавное зрелище. Скоро я с ним повидаюсь: в Такатане намечается Выпуск. Давно не видел это вдохновляющее действо… и Лра. Жаль, в этом году вы не поболтаете о книгах и стихах, как раньше.
У Паолино защемило в груди, но он промолчал. Услышанное показалось ему тревожным.
– Вообще заметил, сколько вокруг старых друзей? Может, и сыщик тебя навестит?
По спине побежали мурашки. Он достаточно хорошо помнил, где работает тот, о ком идет речь. Раньше Р'oним часто переводился из отделения в отделение. Потом перестал. Обжился. Успокоился и…
– Он мертв, Грэгор.
– Вот как…
– Он мертв, – упрямо и жестко повторил Паолино.
Так же, как я мертв для него.
Для него Миаль стал одним из этих. Виновников. Тюремщиков. Саман пытался скрыть это, но получалось неважно. К тому же то ли красные корпуса, то ли что-то другое заставило заметить: Димитри'eн серел. Как его отец. Как те, с кем он собирался служить. А вот Грэгор оставался ярким. Курсанты еще не носили алого, но алый уже тогда стал цветом этого ки, которому не было необходимости доказывать свое лидерство. Он был первым почти всегда. Если, конечно, его не опережал Миаль, которого давно уже не звали домашним.
Двое – Грэгор и Сам'aн – казались противоположностями. Миаль равнялся на обоих. Хотя и не мог понять, кого больше любил.
– Хватит рассказывать об этом отродье, Миаль. Хватит. Я уже понял. Пойдешь с ним одной дорогой.
Саман курил, глядя на копошившийся вокруг маленький городок – Центральный вокзал. Он был зол. Паолино это чувствовал, и его кулаки сжимались сами собой. Слишком многие, в том числе и его собственный брат, уже говорили ему подобное.
– Мне тоже нравится не все, что ты делаешь. Но я держу это при себе.
– Что, например? – вкрадчиво спросил Димитриен.
Поколебавшись и покосившись на кабину Великана, Миаль ответил:
– Деллависсо. Помяни мое слово, они вовлекут тебя во что-то скверное. – Он пристально взглянул другу в глаза. – Я уже чувствую, Конор втянут. Многие втянуты, – Паолино понизил голос. – Чем вы занимаетесь, о чем говорите, когда встречаетесь здесь без меня, Саман? Что вы задумали?
Поезд дал гудок, будто услышал вопрос. Впрочем, у Миаля совсем вылетело из головы: поезд действительно все понял. Двое еще раз посмотрели друг другу в глаза. Саман неожиданно примирительно улыбнулся:
– Мы припоминаем друг другу слишком много плохого. Не находишь? Почему так?
«Потому что мы уже не дети».
Но произносить этого не хотелось.
– Веди меня обратно.
Паолино попытался сесть, но рука уперлась ему в грудь:
– Успеется. Я даю тебя время подумать, пока сам кое-что выясню. Наслаждайся.
Жераль пристально смотрел на него сверху вниз, и он подумал, что ки дает время не только ему. Себе – тоже.