Сказки для магов
Шрифт:
Вдруг Волку и Зайцу стало одновременно грусто и одиноко.
Не обращая внимания друг на друга, они разбрелись в разные стороны и растворились в томной зелени летного леса.
(Психологический бестиарий В.Ахрамовича. Ж-л "Наука и религия". 01.1999г.)
Медвежий протест
День незаметно смиpялся сумеpками.
Лес ещё вздpагивал, но уже замиpал, чтобы не пpопустить обязательной мистеpии успения света, ежедневного
И обитатели леса утихли всяк по-своему.
Hо вдpуг сpеди всеобщего благолепия послышался наpастающий гвалт. Паpализующее меpтвящее оцепенение сжало изнутpи всё живое. Рёв, pык, тpеск, лом. Казалось, сама паника поднимается из недp и поглощает всё окpест: на медведя снизошёл Пpотест.
Медведь ломился сквозь чащи и буpелом. Его слепил
Пpотест.
Птахи, задумавшиеся о смысле бытия в кустаpниках, с визгом и писком едва успевали пpочь.
— Hе желаю заката, — pевел медведь на всю окpугу уже не медвежьим, а нутpяным подземным голосом-гулом. — Hе желаю — пpопади всё пpопадом — заката! Вчеpа теpпел, всегда теpпел — не могу более. Hе допущу заката!
Медведь пpобивался к гоpизонту, чтобы там излить свой
Пpотест. И остановить ход светила. Ему надо было pазобpаться,
почему светило не может светить непоколебимо. Всегда.
Волк в логове у себя подозpевал, что солнце чего-то опасается. Хвост волчий иpонично подpагивал.
Лиса бpезгливо поводила носом. Испуг пpошёл. "Почему бы не пpинять всё как есть", — дивилась она медвежьей глупости.
Заяц тpясся, оглушённый медвежьей выходкой, обеспокоенный завтpашней своей судьбой: не съел бы кто под шумок, все оголодают от чpезвычайности...
А медведь, не дойдя до гоpизонта, устал, почувствовал — со стыдом — себя похожим на Данко, ещё немного pаз вышел из себя, пока не потеpял себя, и тихо уснул сном непpотивления.
Мятеж не любит длительности. Это дитя вздоpа и мохнатости. Hо pассказ не о мятеже, pассказ о медведе.
Уж и Змея
Уж страдал и томился. Он мечтал обрести свойства Змеи.
Ему казалось, что только Змея хранит в себе настоящую мудрость и драгоценное всеведение. Он не хотел подражать, он мечтал возмеиться.
И вот случилось. На одинокой сосне с единственной, но мощной ветвью висела Змея. Ее хвост касался головы. Так ровно она сложилась пополам.
— Ты кто?! — изумился Уж и мгновенно понял: на сосне висел его идеал.
Змея молчала.
— Что ты делаешь, Змея? — сколько мог кротко, спросил Уж.
— Отвисаю, — коротко ответила Змея.
— А для чего нужно отвисать? — заинтересовался Уж.
— Для гармонии, — ответила она.
— А если я, Змея, буду висеть пополам, во мне будет гармония? — не отступал Уж.
— Если она в тебе есть.
— Я хочу быть тобою, — признался Уж.
— Невозможно, — сказала Змея, но спросила: —
— Мудрость и всеведение, — волнуясь и запинаясь, ответил
Уж.
— А это нравственно — быть мною? — интриговала Змея.
— Я не знаю, — ответил Уж и добавил, — я очень хочу быть тобою.
Змея помолчала и предложила:
— Если так, то делай то, что я тебе скажу: свернись под этой сосной и думай, повторяя, одно — "камень нравственнее прочностью".
Уж сделал так.
Прошло много времени, прежде чем Уж открыл глаза. Когда он посмотрел вверх, то увидел на ветви сосны веревку.
(Психологический бестиарий В.Ахрамовича. Ж-л "Наука и религия". 01.1999г.)
Юлия Герштейн
Посвящение Виталию Павловичу Ахрамовичу
СКАЗКА О СКАЗОЧНИКЕ
Шёл по свету сказочник, и было имя ему - Гам: словно требовательный стук весёлого бродяги в ворота угрюмого старинного замка. Сказки свои нёс он в узелке: сказки весёлые и печальные, смешные и страшные, - в общем, всякие разные. Был наш сказочник любим и почитаем во всех концах обитаемого мира, и услышать его мечтала каждая душа человеческая, в мире этом присутствующая.
Придёт Гам в город столичный, сядет под замшелый дуб, развяжет узелок свой - а оттуда короли и свинопасы, феи и драконы, карлики да богатыри так и посыплются. Прекратятся на время войны, люди возрадуются и подобреют - а Гам сидит себе да рассказывает о битвах с врагами, о пирах с друзьями, о великой любви и ненависти непримиримой.
И вот однажды, в тот самый день, которого не воспоёт ни одна сказка, разразилась буря. И так неистовствовала она, что смешались небо с землёю, огонь с водою, слушатели со сказителями, и даже пространство со временем долго спорили, после той бури, о природе Вселенной.
Сказочника же Гама забросила буря на маленький островок посреди сердитого океана. И стал он первым человеком, ступившим на эту отрезанную от мира землю, где обитали лишь звери лесные, гады морские да птицы поднебесные.
Отлежался Гам, подлечил бока помятые, разрешил все свои недоумения - вспомнил наконец, кто он такой и что ему на роду написано, - и отправился слушателей искать. Обошёл сказочник островок раз, другой, но не нашёл ни единой души человеческой, только выглядывают из-за кустов, да из-под камней глаза горящие да уши любопытные.
Сел Гам на полянке лесной солнечной и задумался крепко:
– Как же так? Всю жизнь по свету странствую, и всегда было у меня что рассказать, и всегда было кому меня послушать. Что рассказать, я и теперь найду, да кто же в этом краю бесчеловеческом меня слушать будет?
– и заплакал слезами горькими. Ведь сказочники, как известно, без слушателей жизни своей не мыслят, печалятся, в задумчивость чрезмерную впадают и гаснут потихоньку, ибо некого им освещать светом сказочным.