Сказки для маленьких. Часть 1 - от "А" до "Н"

Коллектив авторов

В первый день надо было у змея из правого бока красные перья повыдергать, и в левую ноздрю затолкать – они, перья, в левой ноздре синими становились за сутки. Во второй день повыдергать из левого бока синие перья, и в правой ноздре разместить, чтобы они на следующий день покраснели, а те, что вчера красными из правого бока в левой ноздре синими стали, вынуть, и в левую (синюю) половину Бабьей Жабы аккуратно повтыкать. А новые перья заложить. На третий день всё, что из красного синим стало и из синего красным вынуть, повтыкать, опять вынуть, и снова, куда кому положено поместить. А кто уж дальше этой дуротой занимался, Бескудников не узнал, потому, что вышел его срок, усмехнулся Бабья Жаба, пыхнул пламенем напоследок, и

оказался путевой обходчик прямо у стрелки разводной, недалеко от дома.

Идёт путевой обходчик Бескудников к дому, а сам ног своих от волнения не чует. Колотится его сердце, сбиваясь. То вскачь сердце пустится, то ровные удары отсчитывает как колокол церковный. Только не было церквы на той станции дальней, потому и слыхом не слыхивал, на самом деле, Бескудников, как они, колокола, звонят. Смотрит – сидит на венском стуле у самых путей старичок какой-то, руки на колени положил – по всему видать давно так сидит. Дряхлый-дряхлый. Волос седых до пояса выросло – все в репьях, в колтунах. Борода седая спутана. На руках ногти чёрные. А сами руки трясутся, и вены на них будто корни. У ног пёс слепой. Тот, что с путевым обходчиком Бескудниковым ещё три дня назад в обход ходил. И сам старик, вроде как незрячий. Повернули они оба бельма на путевого обходчика Бескудникова, и дышат тяжело. Псу – нет бы узнать, руки лизать броситься, так ведь с места не шелохнулся.

– Кто ты, старик, такой будешь? Давно ли сидишь так, а то, уж, почитай, всю жизнь я в этих краях прожил, а тебя не видал ни разу даже мельком. Уж не отбился ли ты от поезда-какого по старости да немощи?

Подышал старик свистом, запустил когтистую руку в бороду, вытер от белых слюней уголки губ большим и указательным пальцами, и говорит. А голос у него высокий, издалека откуда-то, как человек в колодец свалился.

– Зовут меня Бескудников. Был я здесь путевой обходчик. Жил себе с женой своей ни бедно, ни богато, без особого роскошествования, да и с голоду вовсе, по правде говоря, не пух. Ковылял день-деньской с фонарём керосиновым и со псом слепым вот этим вдоль путей, тюкал по шпалам и рельсам молоточком, а за то мне жалование полагалось. А как поломка какая – пузырь, или трещинка в рельсе, или, там, гайка от шпалы отскочит, надлежало мне на путях стать, да фонарём размахивать, чтобы беды с паровозом не вышло. Словом, был себе, и горя не знал. Только случилось со мной помутнение, обозвал вдруг, ни с того, ни с сего, жену я свою любезную обезьяной уродливой, а она подумала, что не люблю я её больше – пошла, и в тот же день в баньке холодной удавилась, потому, как любила меня пуще жизни. Хотел я под поезд броситься, да только поезда по этой ветке редко ходят. Сел я на стульчик венский состава подходящего ждать, да так и сижу тридцать лет без дня. Вон и пёс со мной. Давно бы помереть ему по мере лет пёсьих. Видно, рядом с хозяином не берёт его смерть…

Замолчал старик, а путевой обходчик Бескудников кинулся к дому, а дома то и нет в помине. Только печная труба торчит, брёвна обугленные, и остав кровати железной с ржавыми шариками и перекладинами. А на земле повсюду из пепла цветы голубые колыхаются, точно в тех местах, где слёзы женины некогда через половицы просочились. Закричал тут путевой обходчик Бескудников, завыл как гудок паровозный, бросился бежать по путям, да только всё в одно и тоже место прибегал, где старик на венском стуле сидел, узловатые руки на тощие колени положив.

А железная дорога вдаль между холмов уходит, словно ехать по ней и ехать, и проезжать леса, поля, и горы, и реки, и города, и мосты, и гулкие тоннели, и посёлки, где вприпрыжку за паровозом босоногие дети.

И глядит наплаканными глазами туда, где рельсы за горизонт, словно ремешок кто-то в снег бросил.

Кира Ласкари

Когда на горе свистнет рак?

Когда-то

в древние времена возле одного озера жили раки. Нельзя сказать, что они были спокойными и мудрыми, потому что раки – создания особые, отличающиеся нетерпеливостью, беззаботностью. Они любят хулиганить, часто дерутся и безобразничают. Ватага молодых раков носится с гитарой по песку озера и свистит там разные песни.

Конечно, не всем жителям этого водоема нравится бесшабашность и задиристость этих существ. Ну, судите сами: камбала, например, хочет уложить спать детишек, а тут рядом раки устраивают дискотеку, пляшут и кричат, и как после этого уснешь? Или осьминог не может прочитать книгу, так как раки бегают вокруг, поднимают ил, а как сквозь мутную воду увидишь буквы? А вы слышали, как жаловались морские звезды, когда раки скрутили им лучи в тугой узел, что они не могли сами себя расплести? Особенно всем мешал свист хулиганов, который доносился из любого уголка озера. И поэтому их называли «свистуны».

Что только не делали жители озера, чтобы угомонить раков. Ничего не помогало. Видимо, раки не хотели быть спокойными и дружелюбными. Приходилось их терпеть.

Однажды к ракам, которые бренчали на гитаре на песке и свистели разные мелодии, подползла черепаха. Она была старой и умной. Черепаха сказала:

– Мне тут поведали, что раки – самые смелые и самые надежные жители этого озера. Это правда? Или это не про вас?

– Конечно, это мы, – гордо ответили раки. – А что?

– А сумеете ли вы отнести эти пирожки вон на ту гору? – спросила черепаха, показывая на самую дальнюю возвышенность, аж прям за лесом. – Там живет моя подружка – орлица, у нее большое гнездо и много птенцов. Нужно угостить ее пирожками и передать от меня привет. Или у вас не хватит смелости, бесшабашные герои?..

– Что?! – разозлились раки, перестав играть. – Да мы самые-самые… А ну-ка, бабушка черепаха, давай нам эти пирожки! Мы быстро их отнесем твоей птичке! И докажем, что лучше раков нет никого!..

Черепаха хмыкнула и передала им корзину с горячими пирожками.

– А как я узнаю, что вы донесли подарок? – спросила она.

На это раки гордо сказали:

– А мы свистнем! Наш свист такой сильный, что его легко можно будет услышать в этом озере.

И бросив гитару, раки отправились в путь. Они смело шли через пески и камни. Но когда зашли в лес, то храбрость их стала постепенно улетучиваться. Что-то страшно стало им в тени больших деревьев, в высокой траве, у больших камней. Подозрительным казался каждый шум – стрекот кузнечиков или чириканье воробья, писк мыши или шелестение листьев. У себя в озере раки чувствовали себя героями, а здесь было все иначе, никто их не боялся, наоборот, это они чувствовали, что следует кого-то опасаться. Но кого?

– Ой, может, вернемся? – дрожа, предложил один из «героев». – Чего это мы идем на какую-то гору… Зачем? В озере теплее и спокойнее…

Его товарищи были согласны с ним. Но ведь стыдно возвращаться к черепахе и признаваться, что они, кого считают хулиганами, сами же кого-то испугались. После этого над ними будет смеяться все озеро, хоть в болото переезжай жить.

– Нет, продолжим, – прошептал другой. – Только будем идти осторожно и тихо, чтобы никто нас не заметил. Может, проскочим, и нас никто не тронет, не обидит.

И они так, крадучись, прошли лес, полянку и стали подниматься на гору. Поскольку дорога заняла очень много времени, то раки вскоре проголодались.

– Ой-ой, есть хочется, – пропищал третий рак. – В моем желудке пусто.

– И в моем, и в моем! – заявили остальные.

Тут раки остановились и стали совещаться, как и где им найти пищу. Но ничего вкусного они не видели. И тут они вспомнили, что в корзине – пирожки тетушки черепахи.

– Давайте съедим по одной штуке, заморим червячка, – сказал один. – Ничего страшного не будет, если принесем полкорзины пирожков.