Сказки для вампира
Шрифт:
Я невольно охнула.
Тысяча лет. Как же он стар. А сколько тогда графине?
А Эш продолжил, не дожидаясь моего ответа, словно боясь передумать:
– Наверно, ты права. Ты была права во всем. С тех пор, как Ольга обратила меня, она внушала мне мысль, что вечность это дар, а жестокость к людям есть сама суть любого вампира. Что нельзя быть немертвым и при этом не убивать людей. Да, она чуть мягче, чем был граф, но она достойная его ученица. И об этом говорит уже то, как холоднокровно она убила его. Он был чертовски жесток и любил пытать людей... хотя речь сейчас не
Он замолчал, и я тоже не проронила ни звука и даже не шевелилась, боясь спугнуть эти его откровения.
Наконец, когда мне уже показалось, что больше он ничего не скажет, Эш проговорил дрожащим голосом:
– Когда я только обратился, жажда мучила меня так же, как и тебя. И я... Ольга не сочла нужным как-то меня остановить, или просто быть рядом со мной в этот момент. А я, обезумев от жажды, перегрыз горло своей племяннице. И теперь это будет преследовать меня вечность.
Да. Я оказалась права. И я бы тоже не смогла простить себя, если бы причинила кому-то вред.
– После этого я еще пытался как-то сохранить в себе остатки человечности, но граф и Ольга... не позволяли мне этого. И чем сильнее я просил их пощадить кого-то из людей, тем больше они мучили его на моих глазах. И я пришел к выводу, что лучше спрятать все это в себя как можно глубже. Я замкнулся ото всех вампиров. Я притворялся таким же, как они, но я всегда отпускал своих гостей. А потом появилась ты...
Он шумно вздохнул и снова замолчал, пытаясь справиться со своим голосом.
Да, выходит графиня еще большее чудовище, чем я предполагала.
Не знаю, каким она была человеком и сколько ей лет (хотя она наверняка старше Эша), но теперь мне очевидно - в ней не осталось души. И, кажется, я начала понимать, почему он так старательно скрывал все человеческое внутри себя.
– Сначала то, как ты обошлась с Рамоной, огрев ее лопатой... это заставило вступиться за тебя. Рамона, она... если бы она была только некрасивой, то это не задевало бы меня. Но графиня обратила ее по ошибке, и после этого Рамона пыталась доказать ей свою пригодность быть вампиром. Она была слаба сама по себе, но с удовольствием мучила людей, став хорошей ученицей Ольги. И я не мог отдать тебя ей. И...
– он перешел на шепот.
– Прости за Роксану. У меня не было возможности спасти ее.
Из моих глаз снова брызнули слезы и, хотя я все еще не видела Эша, уверена, он сейчас так же плакал.
Роксана... еще одно деяние графини, которому нет прощения. Ведь она легко могла спасти ее.
– Когда ты досталась мне, я думал отпустить тебя, как делаю это обычно со своими гостями. Но ты была так удивительна... и я не смог. Прости. Прости, я не хотел. Но когда ты начала говорить о моей человечности я... я вновь вспомнил все то, что Ольга и граф делали на моих глазах с людьми, которых я пытался защитить. Все то, что я не смог бы забыть уже никогда. И если бы Ольга узнала о моих чувствах к тебе... я просто не мог этого допустить. Я так разозлился на тебя за правду. И так испугался. Прости... я знаю, я не достоин, но теперь ты знаешь все. И может когда-нибудь, ты сможешь простить. Мне надо было просто отпустить тебя раньше, а не дожидаться,
И он ушел так стремительно, что даже обостренным вампирским зрением я едва разглядела его.
Эш.
Вот выходит, что ты чувствуешь.
Я подошла к дереву, около которого он стоял совсем недавно и, прислонившись к нему спиной, села прямо на землю. Мне нужно было немного побыть в одиночестве. Подумать о будущем, прошлом и настоящем.
Конечно, это не извиняет его поступка, но... хотя бы оправдывает.
Я никак не могла понять, почему он скрывает свою человечность, почему объясняет все свои добрые поступки извращенной вампирской мыслью. Выходит, дело всегда было только в графини. Выходит он делал это не для себя, а для людей?
Чтобы не доставлять им лишних мучений?
Как же он жил все это время? И каково же ему приходилось среди остальных вампиров, когда даже его "друг" не догадывается о его настоящих чувствах?
Конечно, он не должен был обращать меня, но... он ведь боялся за меня. Он сделал это, потому что я небезразлична ему. Хотя да, ему надо было отпустить меня раньше, или позволить умереть, особенно зная мое отношение ко всему этому.
А что делать теперь мне?
Да, я немного защищена от графини, но она все равно сильнее меня. И разве это жизнь - мучиться жаждой и бояться сорваться, повредив дорогим тебе людям. Хотя, Эш сказал, что жажда нестерпима лишь первое время, а дальше...
Значит, я должна смириться?
У меня есть право выбора.
Я могу остаться здесь прямо сейчас до рассвета и покинуть этот мир, пока не успела совершить ничего ужасного.
И оставить Эша одного с графиней на целую вечность.
Я могу пытаться справиться с этим сама. В обиде на Эша покинуть его и жить, как жила прежде. Точнее, не жить. Не выходить на солнце, избегать людей. Забыть про всех своих друзей. Тихо сходить с ума в одиночестве, показывая свой никому не нужный характер, от которого будем страдать мы оба.
Или же я могу остаться с Эшем. Могу забыть его поступок, простить его и жить дальше. И конечно помочь ему в борьбе с графиней. Тогда я останусь в замке, а он не даст мне совершить глупости. Он будет добывать для меня кровь, и учить бороться с жаждой. И возможно так я даже смогу встретиться со своими родителями. Смогу обвыкнуться с этой новой нежизнью. А у нас будет одна вечность на двоих.
Эш тоже хочет этого, я знаю. Теперь он сам сказал мне о своих чувствах. О том, что я не безразлична ему.
О том, что его страсть была самой настоящей. Как и моя.
Даже сейчас я люблю его, пусть мне и горько, а во рту солоно от слез.
Слез вампира.
Наверняка теперь мои глаза того насыщенного алого цвета свежей крови, а моя кожа бледная и твердая, словно мрамор.
Я непроизвольно оглядела свою обнаженную руку. Так и есть. Бледная, безукоризненно чистая, она будто вспыхивала в свете луны таинственным жемчужным блеском. Я потрогала свои волосы, что стали гуще, шелковистей и длиннее. И думаю, я сейчас куда красивее, чем прежде, если вспомнить то, как восхитительно выглядит Эш.