Сказки Гореловской рощи (Повесть-сказка)
Шрифт:
«Показалось, наверное», — решил Зайчонок и опять спрятался под елочку. Но только глаза закрыл, слышит, почти над головой у него Канюк кричать начал:
— Кий... Кий...
Вздрогнул Зайчонок, сжался в комочек и вздохнуть боится: приметит его Канюк — конец. Он с хомяками, сусликами, слепышами запросто слаживает, а с ним, Зайчонком, и подавно. Какая в нем еще сила, когда ему всего неделя от роду.
Подождал немножко — не слышно никого. «А может, и это тоже показалось?» —
— Сойка, — спросил ее Зайчонок, — куда Канюк улетел?
— А он и не был здесь. Спи, — сказала Сойка, и Зайчонок опять было полез под елочку, но сзади громко закричал Канюк:
— Кий... Кий...
Оглянулся Зайчонок, а это Сойка сидит и кричит канюком.
— Ты чего пугаешь меня? — спросил ее Зайчонок. — Это нехорошо — маленьких пугать.
— А я и не пугаю вовсе, — сказала Сойка. — Я просто забавляюсь. А ты чего не спишь? Спи... Спать пора, спать пора. Как, удивился Зайчонок,
— и перепелка тоже ты?
Покачал он головой и полез под елочку. Лежал под ней и посапывал в две дырочки. Над ним раздавался крик Канюка, но Зайчонок больше не боялся его. Он знал — это Сойка забавляется. А Сойку чего бояться? Она зайчат не обижает».
Этими словами закончил медведь Михайло свою первую сказку. Вокруг молчали. И вдруг в тишине раздался хриплый голос медведицы Авдотьи:
— Что он сказал, Матренушка?
И медведица Матрена прокричала ей в ответ:
— Он сказал, что Сойка умеет кричать, как перепелка.
— А разве этого никто не знал? — отозвалась Авдотья.
Медведь Лаврентий хохотнул в кулак: он сердился на Михайлу за отобранную газету и теперь нарочно смеялся над ним:
— Ну и сказка.
Глядя на медведя Лаврентия, засмеялись и другие. А медведь Тяжелая Лапа крикнул, привставая с места:
— Зря смеетесь, хорошая же сказка.
Сказка ему не больно нравилась, но своих у него не было и он думал: получит Михайло пирог и поделится с ним. Потому и кричал он, что сказка у Михайлы хорошая.
Медведь Михайло поднял лапу:
— А сейчас я расскажу вам сказку о маке. На лугу растет он. Я ходил вчера, видел.
Подождал, когда утихнут вокруг, и повел рассказ свой:
«На лугу возле гнезда Жаворонка проклюнулся из земли бледный желтенький росток.
— Посмотрел на него Жаворонок и сказал: Травка родилась.
И сел птенцов выводить. День сидит, два. Глянул как-то, а желтенький росток уже стебельком стал Растет травка, — сказал Жаворонок и поудобнее на гнездо уселся.
Неделю сидит, другую. Глянул
И воскликнул Жаворонок:
— Вот это да! Родился травкой. Рос травкой. А раскрылся — маков цвет...»
Этими словами закончил медведь Михайло свою вторую сказку. Вокруг молчали. Медведь Михайло глядел прямо перед собой, прищурившись, и думал, счастливый: «Молчите, потрясенные? То-то, поразил вас, а то ли еще будет, когда я расскажу свою третью сказку».
И слышит — кричит в заднем ряду медведица Авдотья медведице Матрене:
— Что он сказал, Матренушка?
И прокричала ей в ответ медведица Матрена:
— Он говорит, что цветок вначале травкой бывает.
— А что, разве и этого еще никто не знал у нас в роще?
Ох, так и запустил бы медведь Михайло в нее чем-нибудь, да неудобно, не в том возрасте, не медвежонок. Потоптался, сказал хмуро:
— А сейчас я расскажу вам сказку про мох, почему он расти не стал.
Услышал его слова Мышонок и запрыгал на пенечке под березой, захлопал в ладоши.
— Ха, большой медведь про птичку сказку рассказал, про травку рассказал, теперь про мох рассказывать будет. Сам большой, а сказки про маленькое рассказывает. Ха-ха. И запищал, засмеялся.
— А ведь верно, смешно это: медведь, а сказки про птичку да про травку рассказывает. Говорил бы уж о слонах или о тиграх хотя бы, — прогудел медведь Лаврентий.
Вокруг засмеялись. Смешно было и медведю Тяжелая Лапа, но он не смеялся. Он еще надеялся, что медведю Михайле дадут пирог, и потому кричал с места:
— Зря смеетесь. Хорошие же сказки.
Ворчал и Бурундучок на сосне. Пришел он к кургану самым последним. Сидел на сосне, мрачный, сутулый, в халате в полоску. Ворчал:
— И чего ржут? Ну ведь не смешно же, совсем, совсем не смешно.
Но вокруг смеялись. А когда все угомонились немного, медведь Михайло объявил торжественно:
— «Отчего мох расти не стал».
И снова — смех:
. — Мох! Охо-хо! Нашел о чем рассказывать. Может, у тебя еще есть какая сказка?
— Есть, про плесень. Но я ее потом расскажу.
— Про плесень? И-хи-хи! А может, ты прямо нее начнешь. Мы еще про плесень не слушали.
А медведь Спиридон позвонил в колокольчик:
— Тихо, братцы.
И повернулся к медведю Михайле, сказал, чтобы слышал только он один:
— Продолжай, Михайло. Только название не говори больше, а то опять смеяться будут.
И медведь Михайло начал рассказывать свою третью сказку:
«Родился в лесу Мох. Поглядел на деревья, воскликнул :