Сказки и легенды
Шрифт:
Треск и свист пожара, грохот разрушаемых стен и яростные крики: желания сделали солдат еще более яростными, чем сделала бы ненависть.
Рама был взбешен, что не нашли Серасвати:
– Из-за нее я зажег этот пожар, а она ускользает от меня, как дым.
К нему принесли только голое тело зарезавшегося старика и привели несколько связанных раджапутов.
Они бросились на колени, ползали по земле, стараясь приблизиться и расцеловать его ноги. Но стража их отталкивала тупыми концами копий. Раджапуты отрекались от всякого родства с Субрумэни, проклинали
Рама с презрением ударил ногой в седой подбородок мертвого Субрумэни, отчего у трупа раскрылась еще больше рана на горле.
– Вот глотка, из которой раздавался собачий лай. Отодрать плетьми старого хвастуна! Подождите! Он не стоит того, чтобы об него марали руки кшатриа. Драть собак - дело рабов. Развяжите этих раджапутов. Сейчас я увижу ваше усердие ко мне. Плетей! Пусть дерут своего раджу!
Раджапуты кинулись на труп и принялись его полосовать плетьми.
– Я помилую только десятерых из вас, а остальных казню!
– со смехом крикнул им Рама.
И они принялись стараться друг перед другом, чтобы отличиться усердием и попасть в число десяти.
– Проклятый старик! Старый дурак! Позор и бесчестье нашего рода!
– кричал толстый раджапут, обливаясь холодным потом и стараясь хлестать изо всех сил.
– Негодяй! Погубитель Джейпура! Наш погубитель!
– шамкал старик, с трудом поднимая плеть.
– Оскорбить Раму! Великого Раму! Раму - нашего бога!
– Славного Раму!
– Величайшего из раджей!
– Довольно!
– крикнул Рама.
– Я видел ваше усердие ко мне и верю вам. Вы будете верны мне, пока я буду силен. Отпустить из них десятерых, кого хотите, - приказал он воинам, - а остальных повесить!
Тело Субрумэни он приказал привязать на аркан за телегой и так тащить до Бенареса. Он написал тестю:
"Ты потерял презреннейшего из своих рабов, - накорми хоть, по крайней мере, собак". И с этой запиской отправил ему тело. Так прошла эта ночь.
Под утро солдаты, утомленные работой разрушения, убийствами и наслаждениями, уснули, и женщины в пещере, когда взошло солнце, сделались смелее и заговорили. Так начинают щебетать птицы с восходом солнца.
– Кто ты, госпожа, прекрасная, как богиня?
– обратились к Серасвати пожилые женщины, становясь перед ней на колени и целуя ее одежду.
– Кто ты, спасшая наших дочерей? Скажи нам твое имя, чтоб мы могли повторять твое имя, молясь богам, вместе с именами наших дочерей!
– Кто ты, прекрасная девушка?
– говорили молодые, вслед за старыми, становясь на колени и целуя одежду Серасвати.
– Кто ты, спасшая нас от поругания и смерти? Скажи нам твое имя, чтоб мы могли произносить твое имя, как имя матери, молясь богам!
– За тебя ли надо молиться, тебе ли молиться?
– Смертная ты или богиня?
Серасвати улыбнулась им улыбкой, печальной, как восход солнца в туманное утро.
– Я несчастнейшая из смертных. Меня зовут Серасвати. Я дочь того, кто был вчера
При этом имени ужас отразился на лице у всех.
– Ты - Серасвати?
– Принцесса, которую ищут?
– Да, это я!
Женщины вскочили.
Теперь уж их лица были полны яростью. Той яростью, которую родит трусость.
– Зачем же ты не сказала этого раньше?
– Ты прячешься за нашими спинами!
– Ты прячешься в толпе несчастных!
– Как волк, в которого целит охотник, прячется в толпе овец.
– Я прячусь за вашими спинами? Я? Которая вас спасла?
Но в ужасе не рассуждают.
– Моя дочь рядом с Серасвати?!
– Какой ужас! Моя дочь вместе с Серасвати!
Серасвати не могла не улыбнуться.
– С принцессой Серасвати!
– С Серасвати, которую ищут!
– Как преступницу!
– Чтобы наказать!
Они спешили в безумном материнском страхе подальше оттащить своих дочерей, словно от прокаженной.
– И моя дочь рядом с нею?!
– Тише! Нас услышат!
И женщины замолкли в ужасе, что их крики услышали.
– Вон! Вон отсюда!
– зашептали они.
– Дайте же мне хоть дождаться темноты, чтоб уйти незамеченной.
– Сейчас же, сейчас же вон!
И их шепот показался ей похожим на шипение змей. Она с отвращением вышла из пещеры.
– Я прячусь за их спины! Люди, как мало вы справедливы, когда бываете счастливы! Мой бедный отец! И в вас совсем умирает справедливость, когда вы несчастливы!
Она смело пошла по разоренному саду, не боясь встречи и смерти.
Но смерть похожа на собаку.
Она кидается на того, кто от нее бежит. И не трогает того, кто смело идет прямо на нее. Да и несчастия Серасвати не все еще кончились. Когда что-нибудь знает кто-нибудь один, - есть уверенность, что это вскоре узнает весь мир.
Миначчи скоро узнала, в чем состояло оскорбление, которое нанес раджа Субрумэни ее мужу. И сердце ее наполнилось ревностью.
С женщинами это случается часто. Она ревновала, еще не успев полюбить своего мужа.
– Прекрасно! Прекрасно!
– говорила Миначчи.
– На мне женятся от досады, и меня бросают из любви. Я тряпка, которой перевязывают рану в сердце, нанесенную другой. Меня он бросил, не кончив свадебных торжеств, чтоб идти завоевывать ее. И она получает теперь поцелуи, которые принадлежат мне. А, может быть, и меня он целовал, думая о ней, и я получала поцелуи, принадлежавшие ей? Меня грабят, когда не обманывают, и обманывают, когда не грабят.
Известие, что Серасвати бежала при взятии Джейпура, наполнило Миначчи искренней радостью. Но, чтобы быть спокойной, она отдала приказ: - Тому, кто доставит принцессе Миначчи, супруге Рамы, бывшую принцессу Серасвати, живую или мертвую, - будет выдано столько серебра, сколько весит Серасвати.
И, в ожидании поимки, наслаждалась больше, чем местью, - мечтами о мести.
Так грезы о любви слаще самой любви. И в обладании мечты об обладании лучше самого обладания. Миначчи мечтала: