Сказки и сказкотерапия
Шрифт:
Строгая учительница. Знаешь, мне твои теории обычно кажутся какими-то… подрывными. Как будто ты специально их придумываешь, чтобы разрушить что-нибудь… Ту же любовь или семью, и даже самообманы — такие свои, приятные, и хранящие нас, кстати. Вот и с мамами — я сама об этом думала, не теми словами, но когда у меня вертелось в голове: «почему нет мам?» да «почему нет мам?», то я думала и об этом тоже, но мне только становится плохо от таких мыслей. Будто моя дочка тайно меня ненавидит или будто я где-то храню обиды на своих родителей. Есть вещи, мне кажется, которые не нужно открывать. Так нас создал Бог — и все. А ты все время пытаешься зацепить какую-то боль и вытащить ее наружу, и разрушить то, что ведь прекрасно работает,
Братец Гримм. Ты правда хочешь, чтобы я ответил?
Строгая учительница. Да, конечно.
Братец Гримм. Смотри, когда я начал учиться психотерапии, я быстро заметил, что психотерапевты просто помешаны на том, чтобы что-нибудь изменить. То есть вот такое общее устремление: лишь бы что-нибудь в человеке поменялось. И я стал думать: неужели я настолько хочу что-то изменить — в окружающем мире, в других, в себе — и если да, то что? Постепенно я понял, почему я занялся этим. Я стал занимаься изменениями, потому что на самом деле думаю, что в основе все неизменно. Ни мир, ни человеческий характер фун даментально изменить нельзя, и поэтому спокойно можно производить маленькие улучшения.
Братец Вайнер. А, так ты косметолог?
Братец Гримм. Вроде того. Если говорить про нашу психику, то самые радикальные перемены, к которым может привести моя работа, все равно лежат внутри границ и возможностей нормальной человеческой души. Я не верю, что можно что-то сильно поменять. Но капельку улучшить, мне кажется, можно. Понятно?
Строгая учительница. Почему ж нет? Понятно. Но…
Братец Гримм. Сейчас. Конкретнее про мам: на одной стадии мы разделяем целое на приятное и неприятное, потом этого неприятного неадекватно боимся, не знаем, что с ним делать, и считаем, что мир вообще зол и плох, если он такие ужасы породил ни за что ни про что. На другой стадии — и она обязательно наступает — мы понимаем, что и хорошая, и плохая мама — это одна и та же мама, мы признаем в родной маме мачеху, мы познаем двойственность любви. Даже если мы изо всех сил прячем голову в песок, это все равно происходит, если мы хотим жить, любить и общаться. И это само по себе очень много; возможно, это самая существенная часть мудрости. Но такое понимание в определенном плане лишает нас тех сильных эмоций, к которым мы привыкли, и кроме того, сильно уменьшает прежнюю мотивацию что-то делать, основанную на избегании того, что плохо, и стремлении к тому, что хорошо. И мы обычно не даем этим понятиям «хорошо»-«плохо» особенно долго залеживаться без дела. Мы проецируем их дальше, находим новое «хорошо», а это опять дает и кучу эмоций, и энергию для борьбы, и новые страхи и иллюзии. И опять мы медленно продираемся к новой целостности. И так много раз за жизнь, хотя все же, наверное, на разных уровнях. Но цикл повторяется: туда-сюда. Если, конечно, не выбиться в святые.
Молчание.
Можно совсем красиво сказать, что мы движемся от одной половинки к двум половинкам, а от двух половинок — к одному целому.
Строгая учительница. Только когда до него доберешься…
Братец Вайнер. Давайте после обеда.
Строгая учительница. Ой, что же я! Суп…
История голубого города
Много лет тому назад у подножия высоких гор, в цветущей долине стоял прекрасный город. А владел этим городом Дракон, который ненавидел голубой цвет. Всем людям в городе он запретил носить голубую одежду и есть из голубой посуды. Он отобрал у них все голубые флажки и игрушки. За самое маленькое голубое пятнышко каждому жителю грозило изгнание. Даже голуби — самые обыкновенные серые голуби — были выгнаны из города только за название.
Однажды ночью Дракону приснилось, что весь
Дракон вскочил, испуганный. Когда он понял, что это был всего только его сон, он пришел в бешенство. Он вылетел из дворца на рассвете. Облетев город три раза, он увидел в парке голубую скамейку. Он проглотил ее вместе с аллеей и ринулся в лес. В темном, росистом лесу расцвели голубые цветы. Он затоптал их. Его ярость все время росла. Он полетел в горы и стал лазить по кручам и пещерам. В одной из пещер Дракон увидел голубые камни. В бешенстве он принялся колотить хвостом по скале, так что голубые камни п олетели во все стороны, и вскоре скала рухнула прямо на Дракона. Полузадушенный, Дракон выбрался из-под развалин. В тот день он не мог говорить, только рычал.
Прошел день, настала ночь. А на следующее утро во дворец к Дракону прибежал гонец и закричал: «Господин Дракон! В город прилетели голубые бабочки!» И, бешено вращая глазами и рыча, Дракон вылетел из дворца. Город был полон голубых бабочек. Он принялся глотать их. Но их было очень много, они были везде. И вместе с ними яростный Дракон стал глотать дома и деревья, и людей, и булыжники из мостовой. Он глотал все, и к полудню он все проглотил. Даже собственный дворец. Даже гору и лес. И миллионы маленьких баб очек.
Пусто стало кругом.
С крыльев голубых бабочек сыпалась пыльца. Целая туча голубой пыльцы бродила в животе у Дракона. Она проникла ему в нос. Нос защекотало. Дракон сцепил зубы, но нос щекотало так сильно, что Дракон не выдержал и чихнул, и тогда еще больше пыльцы набилось ему в нос, и он чихнул ужасно сильно, и еще, и еще… И с каждым чихом из его рта вылетали проглоченные им люди, и дома, и деревья, и булыжники, и все они были голубые из-за налипшей на них голубой пыльцы. И все вставали на свои места. А Дракон чихал и умен ьшался. Когда он вычихал последнего человека и последнюю бабочку, он превратился в стрекозу. Еще и сейчас в Голубом городе, где все и все голубое, летают маленькие черные стрекозы — потомки Дракона.
И все это время над городом и над всей землей висело голубое небо. Бедный Дракон! Он так и не узнал об этом.
Автор. Ух, в тяжелую тему мы вляпались. Это ведь — опять сказка про воспитание.
Розовая девушка. А-а-а… (зевает).
Строгая учительница. Так-так, интересно… (Засыпает).
Критик. Я скоро вернусь. (Выходит).
Автор (шепотом). Итак, это опять сказка про воспитание. Имя одному из столпов его — запрет. Воспевать я хотел не запрет вообще, а запрет на эмоцию. Вы знаете, что это такое?
Все спят, кроме Маленькой девочки.
Маленькая девочка. Я не знаю.
Автор. Это когда тебе запрещается не просто делать что-то, а думать об этом. Когда тебе запрещается чувствовать что-то, что ты чувствуешь. Ну, например, тебе говорят: «Нельзя быть злой».
Строгая учительница (во сне). Это не моя внучка. Это какая-то чужая злая девчонка.
Розовая девушка (во сне). У нас в семье все любят работать.
Настоящий мужик (во сне). Мужчины не плачут.
Автор. Да, мои милые. А еще запрещается беспричинное веселье, сексуальные чувства к родным и к чужим, ложь, самостоятельность, любовь к грязи, протест, грусть…
Маленькая девочка. Это все у одного ребенка?
Автор. Нет, малыш, в каждой семье — свое.
Маленькая девочка. И дети этого не делают?
Автор. Вначале нет. Помнишь, как в городе, когда дракон запретил все голубое, они вначале все сдали голубые вещи, сожгли голубую одежду, перестали делать голубую краску — вообще, все послушались. Они взаправду старались слушаться.