Сказки Ленинградской области
Шрифт:
В школе села Шум Мгинского района была известна как интересная рассказчица сказок семилетняя Галя Блохина. Совершенно свободно, непринужденно и выразительно она рассказала сказку, с которой, по-видимому, не раз выступала перед своими товарищами. Особенно много юных сказочников встретилось в Новоладожском районе. На лугу, около деревни Реброво, рассказывал сказки подросткам четырнадцатилетний Юра Шарков; пятнадцатилетнего Колю Цекуру любили слушать его соученики по школе юнг; от одиннадцатилетней Любы Федоровой было записано десять сказок. Сейчас тем детям по тридцать — сорок лет. Было бы интересно провести специальное исследование о преемственности семейных и художественных традиций. И тут большую помощь науке смогли бы оказать учителя, школьники, студенты — все,
Произведения фольклора, живущие в памяти многих поколений, несли на себе печать социальных противоречий, пестрели деталями быта и красками дореволюционной, иногда даже дореформенной жизни (уже сто лет, как отменена двадцатипятилетняя солдатская служба, а в сказке, как правило, по-прежнему речь идет о ней). Произведения устного народного творчества по-своему выражали чаяния народа, в них был протест и слышалась ирония над своим горьким подневольным положением.
Октябрь, коллективизация, индустриализация города и деревни в корне преобразили жизнь народа и оказали решающее воздействие на фольклор. Фольклор стал приспосабливаться к новым условиям жизни крестьянина и рабочего, отражать изменения его психологии, мировоззрения. Многое в старом фольклоре зазвучало по-иному, стало взаимодействовать с новым творчеством народа. Однако в целом оно остается памятником художественной культуры предшествующей эпохи. Особенно это относится к сказке, которая возникла на самых ранних этапах истории человечества.
И в наши дни встречаются талантливые сказочники, владеющие обширным репертуаром, искусные исполнители. Таковы представленные в этом сборнике П. Тимофеев, А. Воробьев, М. Комиссаров. Но то, что можно определить словами плотность, распространенность фольклора, резко упало. Найти сказку в ленинградской деревне сегодня несравненно труднее, чем старую свадебную песню или даже причитание. Естественная жизнь сказки, по крайней мере на северо-западе страны, подходит к своему завершению. На сколько поколений растянется этот — тоже естественный! — процесс перехода сказки от устного распространения в разряд классического наследия, в книгу, гадать не будем. Мы хотим познакомить читателя с образцами того, что еще действительно живо в памяти народа.
Самое общее впечатление: в первую очередь забываются длинные волшебно-героические сказки, требующие если не досуга, то особых условий для своего существования (перерывы в работе, как, скажем, у рыбаков, пережидающих непогоду; не заполненные какой-то умственной деятельностью вечера — теперь их заполняют клуб, кино, разные формы учебы и, по общему мнению, телевидение). Сегодня, если уж и вспоминают к случаю, то сказки бытовые, смыкающиеся с народным анекдотом, байкой. То соотношение в репертуаре сказителей, которое было характерно для конца XIX — первой четверти XX века (одну пятую часть всех текстов составляли Сказки волшебные), теперь заметно изменилось в пользу сказок новеллистических, бытовых [3] .
3
Речь здесь идет не о соотношении сказочных жанров в репертуаре исполнителей разного возраста (об этом см. выше), а о соотношении сказок разного типа в общем фонде сказок, записанных в данной местности.
Как это было всегда, в сказку проникают новые слова, представления, детали современного быта. В сказке, рассказываемой сегодня, герои учатся в институте, яйцо со смертью змея хранится в коридоре, в шкафу; дорога, по которой едет на тройке полковник, командир Семеновского полка, шоссейная; сын «первейшего купца в мире», по представлению родителей, вечером должен отправиться в сельский клуб. Здесь можно встретить и машиниста, и «гражданку царевну», и нетипичных для старых записей животных — льва, тигра, обезьяну. Попадаются такие слова, как «кризис», «(фото) аппарат». В устной традиции чаще, чем прежде, обнаруживаются сюжеты, не зарегистрированные дореволюционными собирателями. Все
Вместе с тем поражает устойчивость некоторых элементов сказки, и прежде всего — ее социальной направленности. Сказка всегда на стороне слабого, обиженного, бедного. По-прежнему она исполнена ненависти к угнетателям, смеется над барином, богатеем, попом. Неискушенный читатель может посетовать на жестокость, которая встречается в некоторых произведениях. Но посмотрите внимательно: на кого она направлена на помещика, почти всегда на священника, дьякона, монаха. Эти персонажи вне норм, как бы вне закона.
Сказка любит посмеяться. Но она и поучает: жадный, злой, завистливый наказан, посрамлен. И урок морали обычно бывает преподан каким-нибудь бедным мужичонкой, ловким солдатом, поповым работником, а в сказке волшебной — Иваном-дураком, Иваном — кухаркиным сыном и им подобным.
Несмотря на то что жанр сказки уже давно и несомненно клонится к упадку, до сих пор можно услышать прекрасные, истинно художественные произведения, радующие своей выдумкой, мудростью, первозданным русским языком. Тут есть чему поучиться писателю и каждому, кто хочет избежать однообразия и безликости в своей речи.
Иван Зорянин — богатырь среди богатырей, забросивший на гору камень, который едва приподняли другие богатыри. Но крохотный мужичок с ноготок — борода с локоток сажает его к себе на ладонь и одним дуновением переносит на другой край земли (Г. Тихонов. «Про трех богатырей»). А прочитайте сказку П. Тимофеева «Про упрямую жену (2)». Сколько в ней юмора, ума, психологической наблюдательности!
В сборнике немало сказок редких и даже таких, которые ранее не были известны науке. Интересны и некоторые исторические предания.
Составители стремились представить читателю все разновидности сказки.
Читатель найдет здесь сказки волшебные и героические. В них действуют не только люди, но и необыкновенные существа, вроде Кащея или Змея, и даже волшебные предметы, вроде дубинки-самобойки или неистощимого кошелька-самотряса. Герой этих произведений преодолевает множество преград, побеждает всех врагов и в конце концов в награду за свои подвиги получает трон или невесту, а чаще и то и другое.
Особое место в жанре сказки занимает сказочная повесть. Она нечасто попадает в книги, и ее плохо знают. В сказке «Соловьев и Воронов» нет ни чудовищ, ни волшебников, вообще нет ничего чудесного. Все события совершаются без вмешательства сверхъестественных сил. Действие происходит то в Новгороде, то в Америке, а среди персонажей — не только традиционный купец, но и банкир. Это нравоучительное и авантюрное повествование, которое с полным правом можно назвать народной книгой, народной беллетристикой, очень напоминает анонимные рукописные повести Петровского времени.
В бытовых (или новеллистических, сатирических) сказках события развертываются в обыденной обстановке и во времена, не столь отдаленные от нас. Герои этих сказок — поп, барин, солдат, работник, бедный мужик. Чудесного встречается здесь немного. Скорее встретишь тут пародию на чудесное, на веру в сверхъестественное. Когда какой-нибудь солдат несет на спине мешок, в котором сидит поп, убежденный, что это ангел возносит его на небо, — разве это не пародия, не насмешка над верой?
Представлены в сборнике и детские сказки. Обычно в сказках для детей действуют животные — лиса, волк, заяц, коза, петух. И сказки эти так ловко построены, что их очень легко запомнить. Один эпизод намертво присоединяется к другому, перестановки здесь, в отличие от волшебных сказок, почти невозможны. Докучные, или бесконечные, сказки особенно любят самые маленькие. Незатейливые по содержанию, они незаметно, в игре, развивают мышление, развивают чувство языка и, несомненно, чувство формы.