Сказки, мифы и легенды восточных славян

Максимов Сергей Васильевич

Храм он имел на острове Ругене, в городе Ахроне, где ему, точно как и Световиду, воздавалось почтение, особенно же от славян, живших при Варяжском (Балтийском) море.

Ему не жертвовали кровию, но в честь его отправлялись пиры, игры и разные забавы. Под сим божеством наши праотцы разумели благодеяния, ниспосылаемые тварям природою, сохраняющею их. То правда, что чернь почитала ею ощущаемое, то есть самый истукан; но служители или истолкователи их веры, конечно, разумели в смысле отвлеченном благость природы, дщери благого царя и общего всех миров отца.

Сильный бог

У всех древних народов телесная крепость почиталась даром свыше ниспосланным; а потому таковые люди у греков были полубоги, т. е. рожденные отцом или матерью бессмертно, и обратно коим-либо из двух смертных. Греки их звали героями; что славяно-руссы обозначали словом богатырь. Сие слово, по изъяснению одного нашего знатока отечественной истории, есть татарское батырь, и значит силач; можно бы было сему поверить, если бы прежде сообщения русских с татарами оное не было в употреблении; вернее же оно составлено из славянского бог, сарматского тир или тирар (по его же истолкованию) пасынок;

что самое как названием, так и смыслом ближе к понятию богатыря подходит; и я лучше верю, что татарское батырь есть русское перепорченное богатырь.

Под сим божеством чтили славяне дар природы телесной крепости; это был лицеобразованный греческий Марс или Арей. Изображение его было в виде мужа, держащего в правой руке дротик, в левой же серебряный шар, как бы через то давая знать, что крепость обладает всем миром. Под ногами его лежала львиная и человеческая головы, поелику и та и другая служат эмблемою телесной крепости.

Дажбог

Сие божество было так же благородное, податель всяких благ земных, богатства, счастья и благополучия. Жертвовали ему только усердными молитвами и испрошением у него милости; ибо благотворение не требует ничего, кроме прошения и признательности. Г. Херасков прилично именует его во «Владимириаде» – «Дажбог плодовитый», когда верили, что от него получают всякие блага, как от неиссякаемого источника. Божницу он имел в Киеве. Он служил эмблемою благополучия, которое обоготворяли древние римляне.

Живот

Сие божество было в почтении у полянских славян, имя его означает жизнедателя или сохранителя жизни. Это был другой Вишну славянский. А как и самое название греческого Зевса или Юпитера производят от греческого слова жизни, то не почерпнули, оба народа первоначальные понятия о сих существах из одного начала? И не преобразили ли греки своего в существо грозное, когда поляне имя и соединенное с ним понятие живохранителя и животодавца сберегли? Сие божество было у полян из первостатейных и имело свои храмы. Впрочем, понятие о существе животохранящем кажется мне точнее и чище, нежели понятие о боге-лекаре, Аполлон ли то был, или сын его Ескулапий. О сем божестве упоминается только в польских древностях; почему его и называю собственным божеством полянских славян.

Лед

Ему славяне молились о успехах на сражениях, и он почитался начальствующим над воинскими действиями и кровопролитием. Сие свирепое божество представлялось во образе страшного воина, вооруженного в славянскую броню, или всеоружие. При бедре меч; копье и щит в руке. Сие божество имело свои храмы; война доставляла ему жертвы. Идучи против неприятелей своих, славяне молились ему, прося о помощи, и делая обещания по побеждении неприятелей принести ему обильные жертвы. Вероятно, что сие божество больше, нежели другие первостепенные, получало кровавых жертв; и в смысле более почтенном, храбрости, бессмертия и мужества. Впрочем, древних славян нельзя упрекать человеческими жертвами, между тем, как мы видим древних греков, таковые жертвы приносившими, и, что еще ужаснее, жертвовавшими своими единородцами, детьми. Обагряемый человеческою кровию у германцев Ирмензулов храм, сирийский Молох, норманские камни, доказывают, что в первобытной грубости, или по впадении в оную, почти всеми народами обладало кровавое суесвятство. Сверх сего славяне (не говоря о всех поколениях, но разумея привыкших к брани и кровопролитию) приносили в жертву своим богам только врагов.

Из древних летописцев видно, что за отдалением от храмов Леда, чтили его в мече или сабле, вынутой из ножен и воткнутой в землю, поклоняясь ему и моля о помощи.

Здесь кажется кстати упомянуть о славянских до Рурика бывших богатырях. Древнейший есть князь Славен. Сие имя кажется нарицательное, значащее славянский князь, либо собственное, но данное ему от приобретенной им славы; ибо славяне до него носили свое имя. Дети его, славный Волхв, воевавший с народами, обитавшими по берегам реки Волхова, прежде именовавшейся Мутною рекою, и братья его Волховец и Рудоток. Знаменитый Буривой, воевавший с варягами (морскими разбойниками, может быть норманскими, а не русскими), мудрый Гостомысл, его сын, богатырь и законодатель.

Но каковы славянские и славяно-русские были богатыри, то видно из следующего сказочного богатырского повествования.

Начинается сказкаОт сивка, от бурка,От веща коуркаНа честь и на славуОтецкому сыну,Удалому витязю,Храброму рыцарю,Доброму молодцу,Русскому князю,что всякие силыСечет, побивает;Могучих и сильныхС коней вышибает;А бабу ЯгуНа полати бросает;И смерда КащеяНа привязи держит;А змея ГорынычаТопчет ногами;И красную девкуЗа тридевять мореВ тридесятой землеИз-под грозных очей,Из-под крепких замковНа белу Русь увозит.А выдет ли молодецВ чистое поле?Он свистнет, он гаркнетСвистом богатырским,Криком молодецким:«Ты, гой еси, конь мой!Ты, сивка, ты, бурка,Ты веща коурка!Ты стань передо мною,Как лист перед травою».На свист богатырской,На крик молодецкой,Откуда

ни возметсяКонь сиво-бурой.И сиво-коурой.Где конь побежит,Там земля задрожит:А где конь полетит,Там весь лес зашумит.На полете конь из ртаПламенем пышет;Из черных ноздрейСветлые искры бросает;И дым из ушейКак трубами пускает.Не в день и не в час,Во едину минутуПеред витязем станет.Удалой наш молодецСивку погладит.На спинку положитСедельце черкасско,Попонку бухарску,На шейку уздечкуИз бедова шелку,Из шелку персидскова.Пряжки в уздечкеИз краснова золотаИз аравитскова,В пряжках спенечкиИз синя булата.Булата заморскова.Шелк не порвется;Булат не погнется;И красное золотоРжаветь не будет.У доброва молодцаЩит на груди,На правой руке перстень;Под мышкою палицаСеребряная;А под левою мечСо жемчужиною.Богатырская шапка;На шапке сокол.За плечами колчанС калеными стрелами.В бою молодецИ битец, и стрелец:Не боится меча,Ни стрелы, ни копья.Он садится на буркуУдалым полетом;Он ударит коняПо крутым по бедрам,Как по твердым горам.Подымается коньВыше темнова лесуК густым облакам.Он и холмы, и горыМеж ног пропускает;Поля и дубравыХвостом устилает;Бежит и летитПо землям, по морям,По далеким краям.А каков добрый конь;То таков молодец:Не видать, не слыхать,Ни пером описать,Только в сказке сказать.

Вот изображение русского богатыря! Вот пример древнего русского эпического стихотворства!

Коляда

Под сим богом разумели наши предки мир и сопутствующее с оным блаженство, а посему праздники в честь сему божеству отправлялись играми и весельем. Оные начинали в конце месяца студеня, или 24 декабря. Зимою, может быть, для того были установлены ему праздники, что славяне никогда в сие годовое время не воевали, но наслаждались покоем по военных трудах. Сему присноюному, веселому, всеблагому и повсюду развевающему обилие божеству жертвовали пением, пляской, играми и разными забавами. Праздники же ему посвященные препровождали в пирах и веселостях. Нынешние загадывания девушек о святках, кажется, и тогда существовали; ибо когда лучше думать о любви и замужестве, как не во время отдыха, покоя, наслаждаясь обилием богатой осени? Впрочем, сему божеству молилися, прося у него мира, тишины и изобилия в земных плодах и скоте. Равно по учинении с неприятелем мира, ему приносилось благодарение, и праздновали его праздники пирами и весельем. Празднования нарочные начинались в честь ему с вечера на 25 студеня. Остаток оных еще и поныне между нами уцелел. В сей вечер собираются девушки (инде же молодые ребята), и приходя под окно к каждой избе поют следующую песню, которая, судя по слогу, кажется быть очень древняя. Вот она:

Виноградье красно почему спознать?Почему дом Устина Малафеевича?У его вот у двора все шелкова трава,У его-то у двора все серебряной тын;Ворота у него дубовыя;Подворотенки рыбья зубья.На дворе у него да три терема:В первом тереме да светел месяц;Во втором терему красно солнышко;В третьем терему часты звезды.Что светел месяц, то Устинов дом;Что красно солнце, то Улита его;Что часты звезды, малы детушки.Да дай боже Устину МалафеевичуС борзых коней сыновей женить;Да дай боже Улите ХавроньевнеС высока терема дочерей выдавать.Подари, государь, колядовщиков;Наша коляда ни рубль, ни полтина,Наша коляда всего пол-алтына.

По пропетии сих песен, колядовщицы получают несколько денег или больше из пшеничного теста напеченные безделушки; а молодым ребятам колядовщикам в иных местах выносят по ведру или больше пива, которое они сливают в возимую с собою бочку.

Все так называемые святочные игры суть останки древних в честь бога мира празднований. В сие время девушки гадают о своих суженых, т. е. роком определенных будущих мужьях своих; поют именуемые по святкам подблюдные святошные песни, которые я здесь для того не привожу, что они слишком известны всякому из моих читателей.