Сказки Мухи Жужжалки

Белякова Надежда Александровна

Генерал-губернатор ту медаль сгреб и за обшлаг убрал. А им, матушке с сынком, за ним следом идти повелел. И они покорно пошли.

А как ослушаться?! Пошли за ним. Потом в карету его сели и поехали по городу.

Так в крайнем изумлении и онемении приехали они к особняку того самого генерал-губернатора. Вышли вместе с ним и вошли следом вовнутрь, сторонясь царственно нарядного дворецкого.

Еще от тех чудес не остыли, а уж от такой дивнои красоты, что в особняке генерал-губернатора увидели, и вовсе голова у них кругом пошла.

Вазы малахитовые

меж колонн мраморных расставлены вдоль стен, на которых картины прекрасные в золоченых рамах развешаны. Радужные зайчики в люстрах хрустальных мелькают, отражением множества свечей.

Паркет наборный, узорчатый до того хорош, что по нему и ступать-то боязно растоптанными их валенками. Стоят, любуются, как зачарованные, словно в ту щелочку в заборе заглянули, что Рай от нас, грешников, огораживает.

А генерал-губернатор тем временем повелел их на кухне накормить, обогреть и приодеть. Потому что к гостям иностранным предстоит им выйти, когда он их позовет.

А гости в тот вечер весьма именитые ожидались.

Король заморский, что проездом через наше отечество со всей своей свитой проезжал. Вернее – возвращался со свадьбы своей дочери, которую замуж выдал в семейство царя соседнего с нами царства.

Так что тем зимним вечером генерал-губернатору предстояло ответственное дело: принять честь по чести в том особняке именитых гостей.

И потому гудела кухня, как улей, и сновали туда-сюда, как чумовые, слуги в особняке генерал-губернатора.

Особняк сверкал! А приглашенные музыканты играли модные вальсы, пробуждающие в душе и кротость, и умиление. Это ж не балалайка на завалинке!

Генерал-губернатор был человеком обстоятельным и рассудительным. И все-то до мельчайших подробностей продумал, как ему высокого гостя принять. Старался, чтобы не то что придраться было бы не к чему, а чтобы впечатление самое расчудесное о пребывании в Отечестве нашем осталось у короля и всей его свиты. Чтобы уважение к державе у чужеземцев после посещения осталось. Праздник он устроил великолепный!

Старался он, потому что Отечество всею душою любил и всегда радеть для него готов был. Но, зная некую особенность разных иноземцев говорить о нас, если и с почтением, то непременно вроде как в прошедшем времени: «Помним, мол, и почитаем великую вашу историю, о великих свершениях и победах ваших отцов и прадедов не забываем! А вы, нынешние, вроде как жидковаты стали!»

И потому уж очень хотелось генерал-губернатору показать, что не только лучами былой славы освещены деяния наши, но и сами мы, нынешние, – всему былому не пасынки. Потому что понимал, что все эти укоризны со стороны оттого происходят, что главного нашего секрета не знают они там, заграницей. А секрет у нас простой – мы на битьё крепкие. Мы от бед только крепчаем и закаляемся.

Поэтому, как только почувствовал, что настал черед позабавить гостей, дождался, когда тосты стали сменять друг друга все чаще и звучать все непринужденнее. Тут он на один из тостов короля о былой славе нашей литературы и науки в ответ повелел позвать мастерицу с сыном. А

сам посреди торжественного стола поставил ту медаль глиняную, которая завертелась юлой и опять свистулькой стала. Той свистулькой, что мальчонка вылепил, которая на базаре под взглядом генерал-губернатора в медаль превратилась. А из медали – опять в свистульку.

И, показывая на нее, сказал королю и всей его свите:

– А вот, извольте, Ваше сиятельство, и вся Ваша королевская свита полюбопытствовать на то, что и самой крестьянской малости, в простонародной забаве в нашем Отечестве всегда чудесам место найдется! Очень наш климат чудесам способствует! Чудеса у нас на каждом шагу процветают!

Те в недоумении рассматривали свистульку, стоящую среди фарфора изысканного, хрусталей, серебра столового. И удивлялись!

Генерал-губернатор глаза закрыл и скоро про себя молитву шепчет. Мысленно крестится, чтобы то чудо, что своими глазами днем на базаре видел, повторилось и в его особняке для изумления и потрясения его именитых гостей.

Возгласы удивления заставили его открыть глаза. Ну что «охи» да «ахи» расписывать! Не подвела свистулька!!! Такие выкрутасы пошла выделывать, что генерал-губернатор про себя только Бога благодарил и радовался, что удалась его затея в самом лучшем виде.

Первыми, по девичьей своей живости, поближе к свистульке протиснулись фрейлины. И уж всю-то их легкомысленность свистулька во всей красе всем на потеху отобразила. Среди тарелок и бокалов кружились в танце глиняные дамы и кавалеры, жеманились, склоняясь в реверансах и танцуя менуэты и полонезы. И время от времени женились.

Фрейлин сменили кавалергарды, но король приказал немедленно отойти подальше, потому как, что у тех на уме, прилюдно показывать нельзя.

Видя, что свистулька честно отображает, что у кого в голове, повелел король всей своей свите поочередно к ней подходить для ознакомления с умонастроением всей королевской свиты. Чтобы король сам мог видеть, что у кого на уме. До глубокой ночи не смолкал смех в том замке. Веселились от души гости и сам генерал-губернатор.

И довольный тем, что увеселение так славно удалось, велел генерал-губернатор под шумок принести сундучок, наполненный монетами, щедрый платеж за свистульку. И приказал привести в зал мастерицу с сыном, чтобы гости увидели, что чудеса у нас творит даже самый простецкий народ. И, подумав, представили: что же народу образованному в таком случае под силу сотворить?!

По его приказу ввели их в зал отогретых, накормленных да наряженных, чтобы гостям представить, мастерицу с сыном. При гостях и вручил им от чистого сердца сундучок генерал-губернатор. А сундучок-то был доверху червонцами наполнен! Король от себя тоже добавил пару золотых за полученное удовольствие.

Мастерица с сыном откланялись и из зала удалились. Как только вышли они из зала, не стали дожидаться, пока зипуны их замызганные им возвратят, а пользуясь тем, что слуги были озабочены обслуживанием гостей, и не до них всем в особняке было, поскорее дёру оттуда дали.