Сказки народов мира; Тысяча и одна ночь
Шрифт:
— Караул! Смерть моя пришла!
Увидали горожане, что товарищ их попал в беду, и тут же, не заходя в Шутовскую палату, сотворили суд над заморским чудищем. Приговор их гласил:
«Поелику никто в Шильде не ведает, какой зверь в наш город без дозволения забрался, а сам этот зверь обманным образом за портного себя выдавал, однако же на деле им не оказался, постановили мы: признать зверя за обманщика и пуще того — за убийцу, ибо он посягал на самую жизнь одного из наших горожан. Посему положили мы, вняв жалобам пострадавших истцов, казнить этого зверя самой суровой казнью —
Сотворить казнь над заморским чудищем взялся тот самый шильдбюргер, которого рак клешней хватил. Однако теперь уж он руками его трогать не стал, а подцепил на доску и так с доской и отнес к реке, где и предал его, согласно приговору, воде.
Остальные шильдбюргеры побежали, разумеется, за ним вслед — на казнь чудища поглазеть. А как увидали, что рак в воде барахтается, всеми лапами сразу загребает и усами шевелит, так и воскликнули:
— До чего же ему в воде помирать неохота!
Вот как шильдбюргеры рака в воде утопили.
Один знатный шильдбюргер, вспомнив, чему его учили родители и деды, а именно, что молодые годы для учения упускать нельзя, взял своего сына за руку и повел в соседний город в школу — в самой Шильде школы не было.
Пошли они вдвоем к учителю, а тот их спрашивает, знает ли сынок что-нибудь.
Отец за сына отвечает:
— Нет, ничего он не знает.
— А сколько сыночку вашему лет? — спрашивает учитель.
— Третьего дня ему как раз тридцать стукнуло, — отвечает отец.
— Вот тебе раз! — удивился учитель. — Уже тридцать лет стукнуло, а до сих пор ничего не знает!
— Да как вам сказать, господин учитель, разве за тридцать лет чему-нибудь научишься? Мне вот уже шестьдесят пять исполнилось, а я все равно ничего путного не знаю.
— Да-а… — протянул учитель, — трудно нам будет сыночка вашего чему-нибудь научить, однако попытаемся. Давай заходи в класс! — обратился он к сыну.
Но тут отец остановил его:
— Вы только поскорее его учите! Мне вот в кузницу за углом забежать надо, а как я вернусь, мы с ним опять домой пойдем.
— Нет, — возразил учитель, — тогда уж сразу его с собой забирайте. За такое малое время он ничему не научится.
Рассердился папаша-шильдбюргер, схватил своего увальня за руку и повел домой — маменьке под крылышко.
Надо вам сказать, что в городе Шильде никогда кошек не водилось. И развелось там видимо-невидимо мышей. Прямо на глазах в хлебный ларь забирались и таскали все что ни попади.
Как за ними шильдбюргеры ни гонялись, как ни морили, мышей становилось все больше и больше.
В ту пору через город проходил бродяга, и в котомке у него сидела самая обыкновенная кошка. Он так, забавы ради, ее на дороге подобрал.
Зашел бродяга в кабак и увидел: мыши средь бела дня, никого не боясь, по столам, по стульям бегают. Расстегнул бродяга котомку и выпустил кошку. Вмиг та дюжину мышей задавила, сидит на полу и облизывается. Увидал это кабатчик и бросился в ратушу — надо ж было отцам города
Шильдбюргеры обрадовались, что с них так мало запросили, ударили по рукам и отдали бродяге пятьдесят гульденов звонкою монетой, а остальные обещали выплатить через полгода, после сбора урожая. Бродяга же, боясь, как бы они не передумали, поскорее отнес мышкодава в старый амбар, где у шильдбюргеров общинное зерно на зиму хранилось и где мышей было более всего, — и пошел своей дорогой.
А как вышел он за городские ворота, так и припустил рысцой.
Бежит он и то и дело оглядывается — нет ли погони? Шильдбюргеры же на радостях, что купили за дешево свирепого мышкодава, забыли спросить, что он ест, и, чтобы узнать, послали гонца бродяге вдогонку. Гонец, как ни старался бродягу догнать, не мог — больно шибко тот улепетывал. Тогда шильдбюргер издали крикнул:
— Чего он жрет?
А бродяга тоже издали ему отвечает:
— Что попадет!
Гонцу-шильдбюргеру же показалось: «Скот и народ».
Перепугался он до смерти и побежал назад, в город Шильду. Предстал перед советом в ратуше, рассказал, что ему послышалось, и добавил: «Вот передавит зверь мышкодав всех мышей, потом за скот примется, а после и за нас, хоть и купили мы его за наши кровные денежки».
Стали тогда шильдбюргеры совет держать, как им от мышкодава избавиться, и решили в конце концов, что лучше всего его сразу убить. Но, на беду, не нашлось среди них ни одного, кто осмелился бы даже близко подойти к страшному зверю.
Снова они это дело обсудили и пришли к заключению: надо, мол, амбар, где зверь сидит, поджечь. Мышкодав и сгорит вместе с амбаром… Хоть и жалко им было зерна, однако это, смекнули они, все же будет меньшим злом. Иначе ведь им всем придется от мышкодава погибнуть.
Как решено, так и сделано.
Обложили шильдбюргеры амбар соломой и подожгли. А кошка, почуяв дым, перескочила на соседнюю крышу, а оттуда в дом.
Так амбар зря и сгорел.
Снова собрались отцы города на совет. Ввиду сложности вопроса они сперва долго потели в Палате для потения, затем перешли в Палату для корпения, а оттуда уже в Шутовскую палату, где и вынесли решение.
«Дом, в коем скрывается страшный зверь мышкодав, на общинные деньги купить и вместе с чудищем спалить».
Сказано — сделано.
Подкрались они к дому, где кошка спряталась, обложили соломой и подожгли.
А кошка тем временем взобралась на крышу дома, сидит там и лапкой умывается. Такая уж у этой породы привычка.
Шильдбюргеры же, увидев, как кошка лапку за голову заносит, решили, что она клятву дает — всем им страшной местью отомстить!
В отчаянии один из них схватил копье и давай кошку колоть, но та вцепилась в древко, вмиг соскользнула по нему на землю и… была такова.