Сказки народов Югославии
Шрифт:
— Марш отсюда! Нечего мне тут вонь разводить!
А старик наплел полковничихе небылиц с три короба, просит корочку подать, — мол, до того изголодался, едва живот к спине не присох. Ну, думает полковничиха, свалиласьбеда на мою голову! Дала она старику хлеба, а время уже к вечеру близится. Старик уписывает хлеб за обе щеки, вдруг кто-то в дверь стучится. Вскочил старик и к полковничихе:
— Кто это в дверь стучится?
— Мой муж, — отвечает она.
— Куда же мне теперь деться? — запричитал старик.
— Молчи! — шепчет полковничиха. — Я сейчас
— А козла-то куда?
— С собой забирай, — шепчет ему полковничиха. — Не оставлять же его за моим мужем ухаживать!
Взвалил старик козла себе на плечи и потихоньку взобрался на чердак, забился под самую крышу и притаился.
Полковничиха между тем отворила дверь, смотрит, а к ней в гости кадий пожаловал. Снял, по турецкому обычаю, вышитые туфли и уселся на подушку, а полковничиха возле него. За разговором не заметили, как стемнело. Вдруг кто-то в дверь стучится.
— Кто это? — всполошился кадий.
— Наверное, муж! — отвечает полковничиха.
— Куда же мне деться? — воскликнул кадий.
— Полезай на чердак, — отвечает полковничиха.
Взлетел кадий по лестнице — и в тот же закуток, где старик с козлом сидел. А старик как заорет:
— Куда лезешь! Задавишь моего козла! Убирайся отсюда!
— Молчи! — прикрикнул на него кадий. — Еще услышит полковник, тогда нам обоим не поздоровится!
А старик не унимается. Все равно, думает, хуже, чем теперь, мне жить не придется. А хочешь, кадий, рот мне заткнуть — платить не забудь! Кадий посулил старику домишко выделить, — лишь бы замолчал. А старик на своем стоит:
— Посулами сыт не будешь! Ты мне чистоганом подавай. Выкладывай сто дукатов — тогда замолчу!
Делать нечего. Отсчитал кадий сто дукатов и сунул старику. А тот дукаты в карман спрятал, бороду поглаживает и ухмыляется, — благо, темно кругом.
Полковничиха между тем отворила дверь — смотрит, перед ней муселим. [13] Вошел в дом и без дальних слов развалился на подушках, в точности как судья. Только разговорились они, вдруг слышат — в дверь стучатся. А муселим трусливый был, словно заяц. Не спрашивает — кто стучит, знай вопит:
13
Муселим — судейский чиновник у турок.
— Куда бы спрятаться?
— Полезай на чердак! — крикнула ему полковничиха.
Вскарабкался муселим по лестнице живее кошки — и на чердак. А старик снова орет:
— Убирайся к дьяволу! Еще задавишь моего козла! Что тебе, чердак тесен, что ли?
— Тс-с-с! Замолчи, любезный! Полковник услышит!
— С какой же это стати мне молчать? Ты меня в покое никак оставить не хочешь, а я перед тобой — молчи?!
Ну, и попал муселим в переделку! Чует он, что дело пахнет хорошей взбучкой, и давай старика улещать. А старик на золотые дукаты разохотился, не желает пропустить удобный случай муселима обобрать. Стал вымогать
А в дверь-то сам муфтий стучался. С ним все то же самое приключилось, что и с первыми двумя гостями. А за муфтием следом пожаловал мулла. И давай про божественное с полковничихой толковать, как вдруг кто-то постучал в дверь железным кольцом. Мулла сидит себе как ни в чем не бывало. А полковничиха ему и говорит:
— Муж вернулся! Куда ты теперь денешься?
— Почем я знаю! — пробормотал мулла, а сам точно к полу прилип.
— Полезай на чердак, вот тебе лестница! — говорит ему полковничиха.
Мулла привык взбегать по лестнице на минарет в своей мечети — взлетел он на чердак, словно олень, и, на свою беду, бросился в тот самый закуток, где старик со своим козлом сидел. Увидел старик муллу и давай вопить, словно сумасшедший:
— Да что вы сегодня, взбесились, что ли, кобели проклятые? Тем-то еще простительно, а ты куда лезешь, святоша?
Мулла замахал на него рукой. Дескать — молчи! Да где ж старику в темноте разглядеть, какие знаки ему мулла подает, если он и днем не видит ничего! Заорал старик на муллу:
— Не смей моего козла пугать! Дорого поплатишься за это!
Мулла смекнул, куда клонит старик, и сунул ему несколько золотых монет, а старик спровадил муллу в дальний угол, к остальным гостям. Так и собралась вся братия на чердаке.
Полковничиха между тем отворила дверь, а на пороге и в самом деле ее муж. Возвратился он из поездки домой. Отдохнул немного с дороги, попросил есть, говорит жене, чтоу него три дня маковой росинки во рту не было. Полковничиха, как водится, изжарила мужу знатную яичницу. Только было начал полковник яичницей лакомиться, а старик с козлом возьми , да и спрыгни с чердака. Полковник оторопел — не понимает, что такое в его доме делается.
— Не пугайся, господин, — говорит ему старик. — Я из села, не какое-нибудь страшилище!
— Ты что на моем чердаке позабыл, негодный влах? — закричал полковник.
— Я, господин, шел в суд! — отвечает старик.
— В какой такой суд? — гаркнул полковник. — Уж не на моем ли чердаке суд помещается?
— В том-то вся и суть, господин! И куда же мне было податься, как не на твой чердак? Там вся судебная братия собралась!
— Какая еще судебная братия?
— Да полезай наверх, увидишь! — говорит старик.
Взобрался полковник на чердак, а там и впрямь собрались муселим, кадий, муфтий и мулла. Уселся мулла в середке сборища, ноги скрестил, рукой бороду поглаживает да приговаривает:
— Ну, влах, ну, собачий сын, что он с нами сделал!
Согнал полковник всю судебную братию с чердака и на улицу выставил, да присоединил к ним и свою жену. С тех пор остался полковник соломенным вдовцом и по сей день ходит-бродит, подыскивает себе новую супругу.
У старика же и козел уцелел, и карманы деньгами набиты. Возвратился он домой, стал жить-поживать, и хоть сильно разбогател, а своим козлом дорожил больше всего на свете.