Сказки нашего времени

Михеева Рина

– Какое убожество… Никакой фантазии, мур. Ни вкуса, ни чувства слова. Ты даже ругаться как следует не умеешь… Ты – унылая бездарность, Недоноскин.

– Я Недопёскин, – истерически дёрнул головой Викентий. – И вообще я теперь…

– Знаю-мур-знаю… Ты теперь подлый лжец, плагиатор и вор, Недоноскин, – вздохнул кот.

– Но я же… Я же хотел, чтобы… Я же для народа! – нашёлся лжец и плагиатор.

– А это всё, мур? – Баюн красноречиво повёл

лапой вокруг. Вокруг царила вызывающая роскошь. – Это всё тоже – для народа? Какой ты заботливый, Недоноскин…

– Я Недопёскин! И вообще я теперь…

Кот элегически улыбнулся.

– Это мы ещё подумаем… кто ты теперь…

Великий Сказочник Изумрудов лихорадочно подыскивал аргументы, если уж с фактами дело было плохо. Он вообще как-то приободрился, первое потрясение прошло, а Баюна Недопёскин видел не в первый раз, и Кот вовсе не показался ему опасным, да и сейчас вёл себя не агрессивно. А Викентий всегда считал, что мягкость – признак слабости.

– Кхе… послышалось из тёмного угла, – и как только этот Недоноскин в Лукоморье проник, – произнёс кто-то старческим скрипучим голосом, от которого почему-то мороз продирал по коже.

На колеблющийся свет люстры, горевшей хорошо если в десятую часть накала, выбралась старуха такого жуткого вида, что душа в пятки ушла бы у любого. Впрочем, душа господина Изумрудова имела столь микроскопические размеры, что отследить её передвижения было бы затруднительно даже специалистам. Тело же «Великого Сказочника» содрогнулось от ужаса и, привалившись спиной к дверному косяку, осело на пол.

У скрюченной старухи, медленно выдвигавшейся в цент холла, вместо левой руки и ноги виднелись голые кости, лицо напоминало череп, обтянутый жёлтой кожей, но, в отличие от черепа, это лицо могло похвастаться носом, загнутым книзу и достающим буквально до подбородка, а также жёлтыми глазами, пронзительно сверкавшими из-под спутанных седых косм.

Из полупровалившегося рта высовывались длинные и неожиданно крепкие клыки. В костяной руке ужасная старуха сжимала посох, увенчанный черепом, внутри которого пылал огонь, – лучи света падали из пустых глазниц, так что посох одновременно выполнял роль фонаря.

– Совсем стража наша плоха стала, – проскрипела старуха, – ни мышей, ни… слизней не ловит. Вот и ползают, подлые… – она указала скрюченной рукой, на которой ещё была плоть, хоть и усохшая почти до состояния мумии, на совершенно деморализованного Недопёскина.

Но на этом «вечер приятных сюрпризов» для «Великого Сказочника» не закончился. В холле внезапно появился самый настоящий Змей Горыныч – трёхголовый и очень злой. Надо сказать, что зол он был не только потому, что его старинного приятеля Баюна обманули и обокрали, но и потому, что всё это время он старался уменьшить своё тело так, чтобы поместиться в холле.

Яга почему-то не хотела рушить особняк, и Горынычу пришлось её желание уважить.

Мог бы он, конечно, явиться в виде добра молодца, но хотелось всё же дополнительно пугнуть сволочного плагиатора! Вот и старался трёхголовый уменьшиться… Это для Горыныча возможно, но отнюдь не просто.

– Ну наконец-то! – радостно проревел блюститель авторских прав. – Уж так хотелось мне в бесстыжие глазки посмотреть! – и он подсунулся всеми тремя огроменными башками чуть ли не под нос Викентию.

Правда, "посмотреть в глазки" этот манёвр не особо помог, так как они у Великого Сказочника как раз закатились.

– Эй ты, Недоноскин! – рявкнул Горыныч. – Сознание не терять, в глаза смотреть! – и слегка, ну просто самую малость, дохнул пламенем.

От такого Викентий, конечно, сразу же очнулся.

– Как же ты посмел, падла… – нежно протянул Горыныч. – Думал, что всё с рук сойдёт, гнида паскудная?

– Но я же… – пискнул Викентий. – Мы же договаривались! – он с мольбой простёр руки к Баюну. – Я же не мог написать, что вы автор! Мне бы не поверили!

– Договаривалимурлись… – мурлыкнул Кот. – Что ты напишешь: «автор пожелал остаться неизвестным». Псевдоним – Кот Баюн, мур. А ты будешь мурмоим агентом, – вот как мы, мур, договарлимурлись…

– Но я...

– Можно я его зажарю? – с плотоядной лаской во взгляде спросила левая голова Горыныча.

– Лучше сварить… – предложила правая. – На мееедленном огне.

Средняя голова облизнулась, но сурово ответила:

– Есть не будем – гадость всякую… Но насчёт варки-жарки – я за!

– Котик!!! – тонко вскрикнул Недопёскин.

– Мур-мур… – нежно ответил Баюн. – Я тебе не котик! Мне нравятся твои предложения, Горыныч… Сварить, пожалуй, лучше…

– Нет!!! – заорал Недопёскин. – Помогите!!! Кто-нибудь!!!

– А ну молчать! – Яга стукнула посохом в пол.

– Значится так… я тут подумала… Стражей у нас дефицит… Давно не ловили мы таких вот… недоноскиных. Пора исправляться.

– Но какой же, мур, из него, мурстраж? – искренне удивился Баюн.

– Пока, конечно, никакой, – согласилась Яга. – Учить долго придётся… Ничаво! Научится… А не научится – тогда и сварите, зажарите… Жалко, что ли…

И не обращая более внимания на попытки Викентия открыть дверь, позвать на помощь или вымолить пощады, Яга стукнула посохом, а потом указала его вершиной-черепом на Викентия.

Вспышка. И на том месте, где только что в ужасе корчился человек, оказалась мелкая собачонка, из тех, что называют шавками. Она немедленно истерически залаяла.