Сказки о рыбаках и рыбках
Шрифт:
— Ой, ну что вы… Это же не железный магнит, а для рыбок! Специальный… Вот! — Он опустил шарик на леске в банку и тут же выдернул назад — с прилипшим к нему пескариком.
«Чудеса!» — подумал Валентин и не сказал это лишь потому, что повторяться так было уже неприлично. Только опять заскреб в отросшей бородке. Мальчик стряхнул пескарика в банку и проговорил с неожиданной доверительностью:
— Это же случайная добыча. Вот если бы щуку…
«Бедняжка, он и правда верит в такое», — вздохнул про себя Валентин. И спросил
— Думаешь, такой магнит щуку удержит?
— Не сомневаюсь, — очень по-взрослому ответил мальчик.
— Ну а с ней… что будешь делать, если поймаешь? Маме принесешь на уху?
Тень возмущения метнулась в мальчишкиных глазах.
— Ну вы сказали!… Я думал, вы понимаете. Это же не простая щука!
— А какая?
— Та самая, — со вздохом отозвался он. И булькнул в бочке ногами. — Которая «по щучьему велению»…
— А! — весело подыграл Валентин. — Это, значит, чтобы любое желание выполнялось…
Плечи мальчика как-то поникли. Он сказал полушепотом:
— Мне любое не надо… Одно бы…
— А… какое? — посерьезнел Валентин. — Не секрет?
Мальчик еле слышно сказал:
— Секрет…
— Ну извини…
Мальчик шевельнул спиной: ладно, мол, чего там… Он словно повзрослел на глазах.
Если и было все это игрой — щука и так далее, — то игрой с каким-то серьезным, неведомым Валентину смыслом. И Валентин ощутил тяжелую неловкость из-за своего непрошеного вмешательства. Однако уйти просто так было тоже неловко. И ничего лучшего не нашел он, как пошутить. Причем заранее ощутил виноватость от неуклюжести этой шутки:
— Щука для такой бочки все-таки великовата. А вот золотая рыбка — в самый раз. Она ведь тоже годится для желаний…
Реакция была неожиданной. Мальчик встряхнулся. Выдернул из воды ноги, крутанулся к Валентину. В серых глазах его словно трепыхались желтые мотыльки.
— Ой, правда ведь… А я не догадался.
Совесть царапнула Валентина. «Зачем я малышу голову морочу…» Но, не устояв перед мальчишеской радостью, он опять подыграл ему.
— Только ведь золотых рыбок сетями ловят…
— Я знаю! У деда авоська есть, тонкая такая, шелковая. На обруч натяну — будет сачок. Тут ведь большая сеть не нужна! — Он радовался теперь так открыто и заразительно, что Валентина просто душой потянуло к этому необыкновенному пацаненку. В «Репейник» бы такого!
«А что, — подумал он, — мальчик-то местный, разыщу потом и приведу…»
А маленький рыболов доверительно поделился с Валентином:
— Надо только дождаться, когда солнце здесь отразится. Тогда уж точно выловлю. Потому что наговор для невода я даже лучше знаю, чем для магнита…
— Ну… ни пуха ни пера, — сказал на прощанье Валентин. И неожиданно, будто за язык дернули, добавил: — Князь…
Короткие светлые брови мальчика удивленно дрогнули, но отозвался он сразу — легко и озорно:
— Ага! Ни
Валентин, улыбаясь, отошел, оглянулся, неловко помахал мальчику ладонью. И тот в ответ замахал Валентину…
Таким Валентин и запомнил маленького рыбака — как он стоит под июльским жарким солнцем со вскинутой головой, с поднятой над плечом ладошкой, похожей на крылышко. Веселый, коричневый, в мятой и смешно оттопыренной на животе майке…
…Ни разу потом не встретил Валентин этого мальчика. Мало того, не мог он отыскать даже этот дом с бочкой под водосточной трубой. Тропинка от часовни приводила то на заброшенный стадион, то на Водопроводную улицу. Да и сама часовенка при ближайшем рассмотрении оказалась отключенной трансформаторной будкой. Выйти же в Ручейковый проезд никак не получалось. А расспрашивать Валентин почему-то стеснялся. К тому же наступили такие дни, что стало и не до этого.
Но пока все было хорошо, и он шагал, бережно унося из Ручейкового проезда ласковую память о встрече с маленьким ловцом золотой рыбки.
В этом настроении Валентин и добрался до «Репейника». Старые кварталы остались позади. Клуб располагался в цокольном этаже новой двадцатиэтажки. Над приземистой дверью голубела вывеска с названием клуба и эмблемой: мальчик и девочка, с головами, похожими на репейные маковки, плывут в бумажном кораблике — веселые, беззаботные… И при взгляде на эту вывеску Валентина охватило уже привычное и все равно радостное предчувствие. Сейчас он окунется в жизнь, о какой тайно мечтал с детства. Туда, где полно ребячьей доброты, товарищеской надежности и умения радоваться друг другу. А еще — озорной возни и в то же время умного, общей работой продиктованного порядка…
В небольшой прихожей, у столика с телефоном, дулись в шашки — со щелканьем о доску и вскриками — два дежурных: рыжая Ленка Орехова и неугомонный, как чертик, быстроглазый Митька Игоркин. Оба подскочили, завопили «ура», будто не видели Валентина целый год.
— Привет, господа вахтенные командиры! Адмирал здесь? Новости имеются?
Митька отрапортовал, что «адмирал тута», особых новостей нет, а Валентина кто-то разыскивал по телефону.
— Какой-то дядька. Сказал, чтобы ты сразу позвонил, как придешь. Я записал телефон.
«Господи, уже и здесь отыскали», — подумал Валентин.
Номер был незнакомый. Откликнулись сразу:
— Штаб-поручик Ряжский. Что вы хотели?
— Не знаю… Это вы что-то хотели. Просили меня позвонить, номер оставили.
— Фамилия…
— Чья? Моя?
— Ну не моя же! Я свою знаю. И вам представился, по-моему.
— Волынов моя фамилия, — с нарастающим чувством неволи и близких неприятностей отозвался Валентин. И попытался все-таки сохранить независимый тон. — А в чем дело, штаб-поручик Ряжский?