Сказки про капризных принцесс (сборник)

Гримм Якоб и Вильгельм

– Козочка, ме-е,Столик, ко мне! —

и будет стоять перед тобой чисто убранный столик с самыми прекрасными кушаньями на нём, и сможешь ты есть, сколько твоей душе будет угодно. А когда наешься ты досыта и столик будет тебе не нужен, то скажешь ты только:

– Козочка, ме-е,Столик, на место! —

и он снова исчезнет.

И, сказав это, ведунья ушла. А Двуглазка подумала: «Надо будет сейчас попробовать, правда ли то, что она говорит, уж очень мне есть

хочется» – и сказала:

– Козочка, ме-е,Столик, ко мне!

И только вымолвила она эти слова, как стоял перед нею столик, накрытый белой маленькой скатертью, а на нём тарелка, нож, и вилка, и серебряная ложка, а кругом самые прекрасные кушанья; и шёл от них пар, и были они ещё горячие, словно их только что принесли из кухни. Тогда Двуглазка прочитала самую короткую молитву, какую она знала: «Господи, не оставь нас во всякое время. Аминь», – и села она к столу и стала есть. Наевшись досыта, она сказала, как научила её ведунья:

– Козочка, ме-е,Столик, на место!

И вмиг исчез столик и всё, что стояло на нём. «Славное, однако, хозяйство», – подумала Двуглазка, и стало ей хорошо и весело.

Вечером, возвратясь домой со своей козой, нашла она глиняную миску с едой, что оставили ей сёстры, но она к ней и не прикоснулась. На другой день вышла она снова со своею козой в поле и не стала есть тех крох, что ей оставили. В первый и во второй раз сёстры не обратили на это никакого внимания, но так как это случалось всякий раз, то наконец они это заметили и сказали: «Что-то неладное творится с нашей Двуглазкой: каждый раз она оставляет еду, а раньше ведь всё съедала, что ей давали; она, должно быть, что-то придумала». И вот, чтобы узнать правду, было решено, что, когда Двуглазка погонит козу на пастбище, с нею пойдёт и Одноглазка, чтоб посмотреть, что она там делает и не приносит ли ей кто-нибудь еду и питьё.

Собралась Двуглазка идти на пастбище, а Одноглазка подходит к ней и говорит:

– Я пойду с тобой вместе, посмотреть, хорошо ли ты пасёшь козу, пасётся ли она там как следует.

Но Двуглазка поняла, что задумала Одноглазка, загнала козу в высокую траву и говорит:

– Одноглазка, пойдём сядем, я тебе что-нибудь спою.

Села Одноглазка, устала она от непривычной ходьбы по солнцепёку, а Двуглазка запела:

– Ты не спишь, Одноглазка?Ты уж спишь, Одноглазка?

И закрыла свой глаз Одноглазка и уснула. Увидала Двуглазка, что Одноглазка крепко спит и узнать ничего теперь не сможет, и говорит:

– Козочка, ме-е,Столик, ко мне! —

и села она за столик, наелась-напилась досыта и молвила снова:

– Козочка, ме-е,Столик, на место!

И вмиг всё снова исчезло. Разбудила тогда Двуглазка Одноглазку и говорит:

– Одноглазка, что же ты, пасти козу собираешься, а сама-то уснула? Ведь она может вон куда забежать. Вставай, пора уж и домой возвращаться.

Пошли они домой, а Двуглазка опять к

своей мисочке с едой так и не прикоснулась, и Одноглазка ничего не могла объяснить матери, почему та не хочет есть, и сказала в своё оправдание:

– А я-то на поле уснула.

На другой день и говорит мать Трёхглазке:

– На этот раз надо будет пойти тебе да повнимательней проследить, что ест на поле Двуглазка, не приносит ли ей кто еду и питьё – должно быть, она ест и пьёт тайком.

Подошла Трёхглазка к Двуглазке и говорит:

– Я пойду с тобой вместе, посмотреть, хорошо ли ты пасёшь козу и ест ли она там как следует.

Но Двуглазка поняла, что задумала Трёхглазка, и загнала козу в высокую траву и говорит:

– Пойдём, Трёхглазка, да сядем, я тебе что-нибудь спою.

Села Трёхглазка, устала она идти по солнцепёку, а Двуглазка и затянула свою прежнюю песенку и начала петь:

– Ты не спишь всё, Трёхглазка?

И вместо того чтобы спеть дальше:

– Ты уснула, Трёхглазка? —

спела она по забывчивости:

– Ты уснула, Двуглазка?

И всё пела она:

– Ты не спишь всё, Трёхглазка?Ты уснула, Двуглазка?

И закрылись у Трёхглазки два глаза и уснули, но третий глаз не был песенкой той заговорён, и не уснул он. Хотя из хитрости Трёхглазка его и закрыла, будто он спит, но он моргал и мог всё хорошо видеть. Подумала Двуглазка, что Трёхглазка уже крепко спит, и сказала она тогда свой заговор:

– Козочка, ме-е,Столик, ко мне! —

и напилась она и наелась досыта, а затем велела столику уйти:

– Козочка, ме-е,Столик, на место!

А Трёхглазка всё это видела. Тогда Двуглазка подошла к ней, разбудила её и говорит:

– Э, да ты, кажется, спала, Трёхглазка? Хорошо ты, однако, пасёшь козу! Давай-ка пойдём домой!

Пришли они домой, а Двуглазка опять ничего не стала есть; вот Трёхглазка и говорит матери:

– Ну, теперь я знаю, почему эта гордая девчонка ничего не ест; стоит ей только сказать:

– Козочка, ме-е,Столик, ко мне! —

и тотчас является перед нею столик, уставленный самыми прекрасными кушаньями – куда лучше, чем то, что едим мы здесь; а как наестся она досыта, то стоит ей сказать:

– Козочка, ме-е,Столик, на место! —

и всё снова исчезает. Я всё в точности сама это видела. Два глаза она мне усыпила своим заговором, но тот, что у меня на лбу, к счастью, не спал.

Стала тогда завистливая мать кричать на Двуглазку: