Сказки про Сталина
Шрифт:
Третьего июня, большая часть американского оккупационного корпуса в Японии присягнула Калифорнии и, при помощи союзных КЗША, начала вывод своих подразделений. Япония обратилась в СССР, Китаю и Корее с предложением подписать мирный договор, но согласие на начало переговоров получила только от СССР, Китай с Кореей ответили отказом и требованием полной и безоговорочной капитуляции.
Четвертого июня в зону Советской оккупации Германии прибыл канцлер Конрад Аденауэр. Вернее - сбежал, спасаясь от хаоса и бесчисленных банд, бесчинствующих на избравшей его территории.
Пятого июня, Республика Аляска обратилась к СССР с просьбой помощи в получении своей доли репараций с Японии и Германии, а шестого такая же просьба поступила от Техаса. Естественно – не безвозмездно.
Шестого июня, югославская армия взяла Тирану, а болгарская – Александруполис, А после того, как СССР объявил о денонсации Карского договора, и поддержке создания независимого Курдистана, началось восстание курдов в турецкой Анатолии.
В штабе быстренько прочитали ленту «Черчилль капут!», закинулись индийским чайком, потом смотались в порт, исполнили ритуальные торжественные церемонии, а к вечеру снова вернулись в штаб.
– Как вам там без Сталина, Александр Михайлович?
– Почему без, Коля? Он всем членам ГКТО доступен, правда ругается, когда с глупостями лезут. Он сейчас теорией озадачен, говорит – «англичанку» и без меня добьете, а как дальше жить – кто-то должен думать уже сейчас. Он живет уже в будущем, куда нам только предстоит прийти. Он это будущее и создает. Все рассказать не могу, сам понимаешь, но кое-что тебе как старому другу расскажу. У нас уже половина Президиума ЦК искренне считает, что Он не от мира сего. Научный материализм подвергает сомнению уже половина руководства Страны.
– А вы, Александр Михайлович?
– И я подвергаю. А ты, Коля?
– Не знаю, пока. Но если бы в какой-то религии были такие Святые, я бы, наверное, ей последовал.
* * *
7 июня 1953 года. Дрезден, аэродром 28-го истребительного полка ПВО ГСОВГ.
Василий Сталин пристально посмотрел на комполка, усмехнулся и кивнул начальнику штаба на выход.
– Готовьте полетное задание, разрешаю приступить бегом!
Когда дверь за подполковником Макаровым захлопнулась, товарищ Сталин добродушно улыбнулся командиру полка.
– Ну как ты можешь мне помешать, Щетинин? Я вправе отправить тебя под арест в любую минуту, по любому поводу.
– Отправьте, товарищ генерал-полковник! У меня прямой приказ вас к полетам не допускать. У всех есть такой приказ.
– Да брось, Саша. Чуть ли не с детства друг друга знаем. У всех приказ, а я все равно летаю. Не боись, я же не щегол, в кучу не полезу, краешком
– Жестко стелите, товарищ Сталин… Лети, Вася, пусть уж лучше меня разжалуют.
– А кого уже разжаловали?
– А Смирнова разве нет?
– Ой, я тебя умоляю! Смирнов допился реально до чертиков, у него еще та война не закончилась. Из-за меня просто комиссия приехала, сняли его не из-за меня. Но раз уж ты дружбу помнишь, и я тебе отдарюсь. Только могила! В следующем году начнется отбор в отряд космических летчиков – сразу подавай рапорт. Космические истребители поведем, Саня! А сегодня что? Мелочь! Не ссы, прорвемся!
Василий Иосифович, который не так давно из товарища Младшего стал товарищем Сталиным, своему другу не соврал. Действительно, хоть и вышел приказ Военного министра, запрещающий полеты всему генералитету, за самого Сталина никого не наказывали. Товарищ Сталин летал много и с удовольствием.
Полковник Щетинин невесело кивнул и отдал приказ готовить свою машину. Полетели парой. Вместо ракет подвесили дополнительные баки.
Шестого июня югославская армия захватила важный транспортный узел – венгерский городок Надьканижа, продолжив продвижение на северо-восток к озеру Балатон, и уже вторые сутки продолжалась битва за небо над Венгрией.
В «кучу» не полезли, прошлись на высоте двенадцать тысяч, ни одного югослава так не увидели. Только свои. Повернули на юго-запад, поднялись до четырнадцати, прошлись над Загребом – опять ничего. Даже ПВО огрызнулось только устаревшими стрелковыми системами времен прошлой войны. Вернулись невредимыми.
– Вась, а почему мы им войну не объявляем?
– Не знаю, Саш. Я думаю ждем, пока все эта кодла вляпается в дерьмо, чтоб на этот раз никто в стороне не отсиделся. Тогда всех разом и накроем.
– А вляпаются?
– Конечно. Им для этого и дали снова за Канал* подержаться, чтобы аппетит раздразнить. Не будет больше нейтралов – кто не с нами, тот против нас. Распорядись-ка особисту, чтобы наши пленки мне с собой упаковал, а пока давай чайку попьем. Индия теперь наша, а джентльмены пусть солому с отрубями заваривают.
*Суэцкий канал.
* * *
9 июня 1953 года. Окрестности севернее Эйлата, Израильско-Египетская граница, полевой штаб второго ударного корпуса.
Командующий сводного израильско-добровольческого корпуса, генерал-лейтенант Моше Даян не спал уже третьи сутки. Его уцелевший правый глаз налился кровью, но глядел с задором и предвкушением. Он отложил сводки, закурил и с сильным акцентом, но вполне разборчиво обратился к своему комиссару.
– Второй день уже не летают, Ребе.
Лазарь Моисеевич Каганович кивнул.
– Приземлили империалистов. Не зови меня Ребе, я же тебя уже просил. Я комиссар.
– Извини, комиссар. А в чем между вами разница?