Сказки роботов. Кибериада
Шрифт:
Свет был почти голубым на первой лестнице, тепло-желтым на второй; музыка играла вальс. Гладко, подумал он. Не слишком ли гладко?
В зале было тесно. Он не сразу ее заметил. Ему оставалось сделать два шага до нее. Ее окружали мужчины с орденскими ленточками в петлицах, как вдруг на другом конце зала раздался грохот — кто-то упал. Споткнулся какой-то лакей в ливрее, да так неловко, что поднос, установленный бокалами, вылетел у него из рук, брызгая белым и красным вином. Что за тюлень! Окружавшие
— Вы меня не узнаете?
— Нет.
Она сказала «нет», чтобы оттолкнуть, отбросить его. Он спокойно улыбнулся:
— А карего пони помните? С белой стрелкой над копытом? И мальчика, который испугал его мячом?
— Так это вы?
— Я.
Им не понадобилось знакомиться, раз они знали друг друга с детства. Он танцевал с ней только один раз. Потом больше держался в отдалении. Зато уже после часа ночи они вместе вышли в парк. Вышли через дверь, о которой знала только она. Прогуливаясь с ней по аллеям, он то тут, то там замечал людей, стоявших в тени деревьев. Сколько же их! А он их даже не заметил, перелезая через сетку. Странно.
Севинна смотрела на него, ее лицо белело в свете луны, которая после полуночи все-таки прорвалась сквозь облака — как и ожидалось.
— Я бы вас не узнала. А все же вы мне кого-то напоминаете. Вовсе не того мальчика. Кого-то другого. Взрослого.
— Вашего мужа, — ответил он спокойно. — Когда ему было двадцать шесть лет. Вы, должно быть, видели снимки.
Она заморгала.
— Да. Откуда вы знаете это?
Он улыбнулся.
— По обязанности. Пресса. Временно — военный корреспондент. Но с гражданским прошлым.
Она не обратила внимания на его слова.
— Вы из тех же мест, что и я. Удивительно.
— Почему?
— Как-то… это даже тревожит меня. Я не знаю, как это выразить, — я почти что боюсь.
— Меня?
Он был искренен в своем изумлении.
— Нет, что вы. Но это как бы прикосновение судьбы. Эта ваша похожесть, и то, что мы знали друг друга еще детьми.
— Что же здесь такого?
— Я не могу вам объяснить. Это всего лишь намек на ту ночь. Как будто это что-то предзнаменует.
— Вы суеверны?
— Вернемся. Здесь холодно.
— Никогда не надо убегать.
— О чем это вы?
— Не следует бежать от судьбы. Это невозможно.
— Откуда вам знать?
— Где теперь ваш пони?
— А ваш мяч?
— Там, где и мы будем через сто лет. Все вещи растворяются во времени. Нет лучшего растворителя, чем оно.
— Вы говорите так, будто мы с вами старики.
— Время убийственно для старых. И непонятно для всех.
— Вы думаете?
— Я знаю.
—
— Вы хотели что-то сказать?
— Вам показалось.
— Нет, не показалось, потому что я знаю, что вы имели в виду.
— Что же?
— Одно слово.
— Какое?
— Хронда.
Она вздрогнула. Это был страх.
— Что вы…
— Не бойтесь, прошу вас. Мы оба всего лишь двое посторонних, которые знают это слово, — кроме вашего мужа и специалистов доктора Суови. Тех, из центра Негген.
— Что вы знаете? Откуда?
— Я знаю то же, что и вы.
— Не может быть. Это же тайна.
— Поэтому я и не говорил этого слова никому, кроме вас. Я знал, что вам оно известно.
— Как вы могли это узнать? Вы… очень рискуете. Понимаете ли вы это?
— Я ничем не рискую, потому что мои сведения не более и не менее легальны, чем ваши. С той разницей, что я знаю, от кого вы их получили, а вы не знаете, откуда получил их я.
— Эта разница не в вашу пользу. Откуда вы узнали?
— А сказать вам, откуда узнали вы?
— Может быть, вы знаете и… когда?
— В самое ближайшее время.
— В ближайшее! Вы ничего не знаете! — Она задрожала.
— Я не могу вам сказать. Не имею права.
— А то, что уже сказали?
— Это не больше того, что сказал вам ваш муж.
— Разве кто… Откуда вы знаете, что это он?
— Никто из правительства, кроме премьера, не знает. Премьера зовут Моррибонд. Дальше все просто, не так ли?
— Нет… Но каким образом? А! Подслушивание?
— Нет. Не думаю. Не было нужды. Он просто должен был вам сказать.
— Почему? Не думаете ли вы, что я…
— Нет. Именно потому, что вы никогда бы этого не потребовали. Он должен был сказать, потому что хотел дать вам что-то, что имело для него наивысшую ценность.
— Значит, не подслушивание, а всего лишь психология?
— Да.
— Который час?
— Без шести минут два.
— Не знаю, что станет со всем этим. — Она смотрела в окружающий их мрак. Тени ветвей, плоские и четкие, дрожали на посыпанной гравием дорожке. Временами казалось, что они неподвижны, а дрожит земля. Музыка доносилась до них, будто из другого времени.
— Мы здесь уже неприлично долго, — сказала она, — вы не догадываетесь почему?
— Начинаю догадываться.
— Тайна, которая… сделает это с миром, уже не тайна за минуту до… часа ноль. Может быть, мы перестанем существовать. Вы это тоже знаете?
— Знаю. Но это не должно было случиться этой ночью.
— Именно этой.
— Но ведь еще недавно…
— Да, были кое-какие сложности… Но теперь их уже нет.
Она почти касалась его грудью. Говорила ему, но его не видела: