Сказки русских писателей. Том 7
Шрифт:
Продавец заглянул в кастрюлю. В ней не было дна. Он увидел черную пропасть, как в колодце.
— Хорошо, — вздохнул он. — В кастрюлю так в кастрюлю. Это не хуже воздушного полета и кремовой ванны. Итак, до свиданья, маленькие мошенники! Получайте цену моей свободы.
Он развязал узел и роздал шары поварятам. Хватило на каждого: ровно двадцать штук, у каждого на отдельной веревочке.
Потом с присущей ему неуклонностью он влез в кастрюлю, ногами вперед. Поваренок захлопнул крышку.
— Шары! Шары! — кричали поварята в восторге.
Они
Здесь, на открытом воздухе, было гораздо интереснее поиграть с шарами.
И вдруг в трех окнах кондитерской появились три кондитера.
— Что?! — загремел каждый из них. — Это что такое? Что за непорядок? Марш назад!
Поварята были так напуганы криком, что выпустили веревочки.
Счастье кончилось.
Двадцать шаров быстро полетели кверху, в сияющее синее небо. А поварята стояли внизу на траве, среди душистого горошка, разинув рты и задрав головы в белых колпаках.
Глава V
Негр и капустная голова
Вы помните, что тревожная ночь доктора окончилась появлением из камина канатоходца и гимнаста Тибула.
Что они делали вдвоем на рассвете в кабинете доктора Гаспара, неизвестно. Тетушка Ганимед, утомленная волнением и долгим ожиданием доктора Гаспара, крепко спала и видела во сне курицу.
На другой день — значит, как раз в этот день, когда продавец детских воздушных шаров прилетел во Дворец Трех Толстяков и когда гвардейцы искололи куклу наследника Тутти, — с тетушкой Ганимед произошла неприятность. Она выпустила мышь из мышеловки. Эта мышь в прошлую ночь съела фунт мармеладу. Еще раньше, в ночь с пятницы на субботу, она опрокинула стакан с гвоздикой. Стакан разбился, а гвоздика почему-то приобрела запах валерьяновых капель. В тревожную ночь мышь попалась.
Встав рано утром, тетушка Ганимед подняла мышеловку. Мышь сидела с крайне равнодушным видом, как будто ей не впервые сидеть за решеткой. Она притворялась.
— Не ешь в другой раз мармелад, если он не тебе принадлежит! — сказала тетушка Ганимед, поставив мышеловку на видное место.
Одевшись, тетушка Ганимед отправилась к доктору Гаспару в мастерскую. Она собиралась поделиться с ним радостью. Вчера утром доктор Гаспар выразил ей сочувствие по поводу гибели мармелада.
— Мышь любит мармелад, потому что в нем много кислот, — сказал он.
Это утешило тетушку Ганимед.
— Мышь любит мои кислоты… Посмотрим, любит ли она мою мышеловку.
Тетушка Ганимед подошла к двери, ведущей в мастерскую. Она держала в руках мышеловку.
Было раннее утро. Зелень сверкала в раскрытом окне. Ветер, унесший в это утро продавца шаров, поднялся позже.
За дверью слышалось движение.
«Бедненький! — подумала тетушка Ганимед. — Неужели он так и не ложился спать?»
Она постучала.
Доктор что-то сказал, но она не расслышала.
Дверь открылась.
На пороге стоял доктор Гаспар. В мастерской пахло чем-то похожим на жженую пробку. В углу мигал красный, догоравший
Очевидно, остаток ночи доктор Гаспар был занят какой-то научной работой.
— Доброе утро! — весело сказал доктор.
Тетушка Ганимед высоко подняла мышеловку.
Мышь принюхивалась, дергая носиком.
— Я поймала мышь!
— О! — Доктор был очень доволен. — Покажите-ка!
Тетушка Ганимед засеменила к окну.
— Вот она!
Тетушка протянула мышеловку. И вдруг она увидела негра. Возле окна, на ящике с надписью «Осторожно!», сидел красивый негр.
Негр был голый.
Негр был в красных штанишках.
Негр был черный, лиловый, коричневый, блестящий.
Негр курил трубку.
Тетушка Ганимед так громко сказала «ах», что чуть не разорвалась пополам. Она завертелась волчком и раскинула руки, как огородное чучело. При этом она сделала какое-то неловкое движение;
задвижка мышеловки, звякнув, открылась, и мышь выпала, исчезнув неизвестно куда.
Таков был ужас тетушки Ганимед.
Негр громко хохотал, вытянув длинные голые ноги в красных туфлях, похожих на гигантские стручья красного перца.
Трубка прыгала у него в зубах, точно сук от порывов бури. А у доктора прыгали, вспыхивая, очки. Он тоже смеялся.
Тетушка Ганимед стремительно вылетела из комнаты.
— Мышь! — вопила она. — Мышь! Мармелад! Негр!
Доктор Гаспар поспешил ей вдогонку.
— Тетушка Ганимед, — успокаивал он ее, — вы напрасно волнуетесь. Я забыл вас предупредить о своем новом опыте. Но вы могли ожидать… Я ведь ученый, я доктор разных наук, я мастер разных приборов. Я произвожу всякие опыты. У меня в мастерской можно увидеть не только негра, но даже слона. Тетушка Ганимед… Тетушка Ганимед… Негр — одно, а яичница — другое… Мы ждем завтрака. Мой негр любит много яичницы…
— Мышь любит кислоты, — шептала в ужасе тетушка Ганимед, — а негр любит яичницу…
— Ну вот. Яичница сейчас, а мышь ночью. Ночью она поймается, тетушка Ганимед. Ей уже ничего не осталось делать на свободе, Мармелад съеден раз и навсегда.
Тетушка Ганимед плакала, добавляя слезы вместо соли в яичницу. Они были такие горькие, что даже заменяли перец.
— Хорошо, что много перцу. Очень вкусно! — хвалил негр, уплетая яичницу.
Тетушка Ганимед принимала валерьяновые капли, которые теперь почему-то пахли гвоздикой. Вероятно, от слез.
Потом она видела через окно, как доктор Гаспар прошел по улице. Все было в порядке: новый шарф, новая трость, новые (хотя и старые) башмаки на красивых целых каблуках.
Но рядом с ним шел негр.
Тетушка Ганимед зажмурила глаза и села на пол. Вернее, не на пол, а на кошку. Кошка от ужаса запела. Тетушка Ганимед, выведенная из себя, побила кошку: во-первых, за то, что она вертится под ногами, а во-вторых, за то, что она не сумела в свое время поймать мышь.
А мышь, пробравшись из мастерской доктора Гаспара в комод тетушки Ганимед, ела миндальные коржики, с нежностью вспоминая о мармеладе.