Сказки старого Вильнюса IV
Шрифт:
– Вы меня боитесь, – печально констатировал гость. – Этого следовало ожидать. Сам понимаю, что когда незнакомец вваливается через окно в квартиру одинокой девушки, ей довольно непросто сохранять душевное равновесие. Но, честно говоря, надеялся, если вы постоянно думаете о смерти, значит вас уже ничем не проймешь. Сосед, так сосед, грабитель, так грабитель, убийца, так убийца, чем хуже, тем лучше. А вам все равно страшно. Это, конечно, проблема… Ладно, мне не раз говорили, будто люди боятся друг друга гораздо больше, чем всех остальных существ, включая совсем уж фантастических, вроде василисков и тираннозавров. Вот сейчас
И его не стало. Зато в комнате тут же начался пожар. Загорелся мамин ковер, который Клара мечтала выбросить лет, наверное, с пяти. Он уже тогда был старый и какой-то безрадостно тусклый, словно бы грязный, сколько ни елозь пылесосом, без толку, а сплетения цветочных узоров складывались в подобие лабиринта, который казался маленькой Кларе опасным, и она старалась его обходить или перепрыгивать, лишь бы не наступать на особо пугающие участки. Но выкинуть ковер мать не соглашалась ни за что, даже в обмен на новый, который Клара купила не с самой первой, конечно, но с третьей, кажется, зарплаты. Обновка отправилась в кладовую, а старый монстр остался на прежнем месте.
Удивительно, впрочем, не это, а то, что он до сих пор здесь. За почти три года, прошедшие с маминой смерти, можно было собраться его вынести.
Можно-то можно, но очень уж лень. Или даже не лень, а просто невмоготу. Когда сил и времени едва хватает на самые неизбежные усилия, не до жиру. В смысле, не до смены ковров.
Но теперь ковер горел, а Клара смотрела на высокий столб дымного темного пламени скорее с восторгом, чем со страхом. И не спешила на кухню за водой, хоть и понимала, что пожар надо гасить.
– Даже не вздумайте! – сказал столб дымного пламени. – Никакой воды! Я от нее, конечно, не погасну, но буду потом мокрый насквозь. Придется переодеваться. Подозреваю, что если я стану скакать по вашей квартире без трусов, это не будет способствовать созданию доверительной атмосферы. Поэтому лучше просто смотрите. Это не то чтобы мой настоящий облик, но максимально приближенный к правде. Как я вам нравлюсь? Больше не похож на грабителя и маньяка?
– Не похож, – эхом повторила Клара, совершенно зачарованная даже не столько мягким бархатным голосом, раздававшимся из самой глубины огненного столба, сколько тем фактом, что огонь, дым и еще какое-то непонятное текучее темное вещество причудливым образом сложились в подобие человеческого лица, переменчивого, но настолько прекрасного во всех своих вариантах, что ни один киноактер с ним не сравнится. Таких лиц, по идее, вообще не может быть, даже в воображении, тем более, в моем воображении, однако – вот оно, есть.
Клара смотрела на этот странный человекообразный костер, пока не начала кружиться голова. А потом все как-то сразу закончилось. В смысле огонь погас, так и не причинив ущерба проклятому ковру, а на подоконнике снова удобно разместился красивый брюнет, гипотетический сосед, условный Карл, несостоявшийся вор несуществующих кораллов в уютной, клетчатой, явно домашней рубахе под романтическим черным пальто.
Наверное, он был прав, когда говорил, что люди боятся друг друга больше, чем самых фантастических существ. По крайней мере, Клара больше его не боялась. Когда выясняется, что вломившийся в дом незнакомец умеет исчезать, превращаться в темный дымный огонь и снова появляться, это почему-то
– А вы, оказывается, очень храбрая девушка, – сказал Карл. – Другие обычно сразу в обморок падают – бац! – и привет. Даже некоторые здоровенные мужики. Однако хорошего понемножку. Хватит с вас. Долго смотреть на меня вредно для здоровья. Давайте лучше пить чай.
Клара так удивилась, что почти возмутилась. Какой может быть чай, когда такое творится? Причем ты сам же это и творишь! И вдруг – чай.
Карл истолковал ее замешательство по-своему.
– Ладно, – миролюбиво согласился он, – если вы настолько не любите чай, можно и кофе.
– Да ну, лучше уж чай, – подумав, решила Клара. – Кофе у меня… В общем, вам не понравится. Очень неудачный сорт. А чай хоть и в пакетиках, но вполне…
– Начинаю понимать, почему вы так часто думаете о смерти, – укоризненно заметил Карл. – Я бы на вашем месте тоже о ней всерьез задумался, если бы мне пришлось ежедневно пить чай из пакетиков. И кофе неудачного сорта, как контрольный выстрел в затылок.
Он все-таки ее рассмешил. А ведь уже давно забыла, что это такое – от души хохотать. И даже не задумываться, в какую уродливую гримасу смех превратил твою рожу, и без того, будем честны, малопривлекательную. Да и черт бы с ней. Он же, получается, не человек. Значит, мы все для него примерно на одно лицо.
Отсмеявшись, Клара обнаружила, что на столе уже стоит большой пузатый заварочный чайник. И красивые чашки с изображениями старинных географических карт. И блюдца им под стать. У нее такой посуды в жизни не было.
Надо сказать, внезапное появление всей этой чайной посуды потрясло ее больше, чем давешний фокус с говорящим костром на ковре. Потому что чайник, чашки и блюдца – это же такие простые, понятные, надежные вещи. Им никак нельзя возникать из ниоткуда. И, тем более, исчезать в никуда.
Впрочем, исчезать они пока явно не собирались.
– Я подумал и решил, что незваному гостю не следует обременять хозяйку излишними хлопотами, – церемонно сказал Карл. – И, как видите, сделал все сам. К тому же, чай из пакетиков обычно не способствует обретению душевного равновесия. А мне оно сейчас совершенно необходимо. Да и вам не помешает.
– Я вот думаю, – меланхолично откликнулась Клара, – если все это просто галлюцинация, то и ваши конфеты – тоже она. И тогда получается, в них нет ни единой калории? И можно съесть сколько захочу?
И решительно вскрыла коробку. А то вдруг помрачение кратковременное? И вот-вот пройдет, а я ни одной эфемерной конфеты сожрать не успею. Вот это было бы по-настоящему обидно – проморгать такой шанс.
– Конфеты самые настоящие, – укоризненно заметил Карл. – Из продуктового магазина на Пилес. И чай, кстати, настоящий, из лавки на Вильняус. И посуда – просто посуда из моей квартиры. Извините, что этот натюрморт так внезапно здесь возник, но мне было проще овеществить чайник и чашки на вашем столе, чем таскаться с ними туда-сюда. Но вы все равно можете съесть, сколько захотите, – поспешно добавил он после того, как Клара вернула в коробку так и не развернутую конфету. – Я же их вам принес. У меня дома есть еще.