Сказки Старой Англии
Шрифт:
После нашего разговора отец послал меня учиться маршировать в гарнизон вспомогательных войск. Когда я выучился, Максим дал мне жезл центуриона Седьмой когорты Тридцатого легиона.
— А кто такой Максим? — поинтересовалась Юна.
— Сам Максим, наш великий Цезарь, генерал Британии. Мало того, что он дал мне жезл центуриона, но и продвинул сразу на три ступеньки! Новичок обычно начинает с десятой когорты и затем продвигается до первой.
— И ты был счастлив? — снова спросила Юна.
— Ещё бы. Я думал, что Максим отличил меня за молодцеватый вид или за умение
— Ну и ребёнок же ты был! — усмехнулся Пак, сидя на своей ветке.
— Был, — подтвердил Парнезий. — Но вскоре — ты, Фавн, это знаешь, — вскоре я покончил с играми навсегда.
Пак кивнул. Он сидел, опустив коричневую голову на коричневую руку, и глаза его смотрели в одну точку.
— Штаб Тридцатого легиона тогда находился в Андериде, но моя Седьмая когорта размещалась на Стене.
— Андерида? Это что? — дети обернулись к Паку.
— Это Певнсей. — Пак указал рукой на юг.
— Снова наша долина! — воскликнул Дан. — Там, где высаживался Виланд?
— И Виланд, и другие, — отвечал Пак. — Это место древнее, даже по сравнению со мной.
— Итак, — продолжал Парнезий, — я получил приказание идти с тридцатью солдатами к нашей когорте. — Он весело рассмеялся. — Я чувствовал себя счастливее любого императора, когда впереди своего отряда выходил из Северных ворот лагеря, мимо охраны и алтаря богини Победы, которым мы отдали салют.
— Как? Как? — дружно спросили Дан с Юной.
— Вот так! — ответил Парнезий и медленно проделал все красивые движения римского салюта, который завершается глухим ударом щита, опускаемого за плечи.
— Да-а, — прошептал Пак. — Тут есть над чем подумать.
— Мы выступили в полном вооружении, — продолжал Парнезий, снова садясь на землю. — Но как только дорога вошла в лес, солдаты захотели погрузить щиты на лошадей.
«Нет, — сказал я, — пока вы под моей командой, своё оружие и доспехи будете нести сами».
«Но сейчас жара, — возразил один солдат, — а у нас нет доктора. Вдруг у нас будет солнечный удар или лихорадка?»
«Тогда умирайте! — ответил я. — Невелика потеря для Рима. Выше копья! Подтянуть ремни!»
«Не строй из себя императора Британии!» — крикнул он.
Я сбил его с ног тупым концом копья и объяснил этим рождённым в Риме римлянам, что, если ещё будут такие разговоры, у нас станет одним человеком меньше. И я не шутил!
Затем тихо, словно облако, на дорогу выехал Максим и мой отец следом. На Максиме была пурпурная мантия, как будто он уже стал императором Британии, на ногах — белые с золотом поножи из кож оленя. Некоторое время он стоял молча и только смотрел, прищурив глаза.
«Станьте-ка на солнце, детки», — сказал он наконец.
И солдаты выстроились в шеренгу вдоль дороги.
«Что бы ты сделал, — обратился он ко мне, — если бы меня тут не было?»
«Убил бы того солдата», — ответил я.
«Убей же его. Он и пальцем не шевельнёт».
«Нет, — сказал я. — Теперь они подчиняются тебе, а не мне. Убей я его сейчас, я был бы просто палачом, исполняющим твои приказы».
Максим
«Тебе никогда не быть императором, — сказал он. — Даже генералом тебе не быть никогда».
Я молчал, но было видно, что мой отец доволен. «Я пришёл попрощаться с тобой», — сказал он мне.
«Вот и попрощался, — сказал Максим. — Твой сын мне больше не понадобится. До самой смерти он будет служить офицером легиона, а мог бы быть префектом [37] одной из моих провинций. Пойдём пообедаем с нами, — обратился он ко мне. — Солдаты тебя подождут».
Максим отвёл нас с отцом к месту, где его слуги приготовили еду. Он сам смешивал вина.
«Через год, — говорил он мне, — ты вспомнишь, как обедал с императором Британии и Галлии».
37
Префект — высокая административная должность в Древнем Риме.
«Да, — подтвердил мой отец, — на двух мулах — Британии и Галлии ты сможешь ехать».
«Через пять лет ты вспомнишь, как обедал, — Максим передал мне чашу, — с императором Рима!»
«Нет, — перебил отец, — на трех мулах тебе не усидеть. Они разорвут тебя на части».
«И там, на своей Стене, среди вересковых пустошей, ты будешь плакать, сожалея, что твоё понятие о справедливости значило для тебя больше расположения к тебе императора Рима!»
Я сидел молча. Императору, который носит пурпурную мантию, не отвечают.
«Может быть, из тебя вышел бы неплохой трибун [38] , — продолжал Максим, — но, насколько это зависит от меня, ты будешь на Стене служить, на Стене и умрёшь».
«Очень может быть, — согласился отец, — но ещё задолго до этого сюда прорвутся пикты и их друзья. Неужели ты надеешься, что Север будет пребывать в спокойствии, если ты заберёшь из Британии все войска для борьбы с другими императорами?»
«Я буду следовать своей судьбе», — сказал Максим. Он улыбнулся. Это была такая ледяная, тонкая, скрытная улыбка, что кровь у меня застыла в жилах.
38
Трибун — в Древнем Риме высшее выборное должностное лицо, защищавшее интересы народа.
«А я — своей, — ответил я, — и поведу отряд на Стену».
Максим бросил на меня долгий взгляд и наклонил голову. «Что ж, следуй, юноша», — только и сказал он. Я был рад уйти, хотя собирался передать послания домой. Солдаты стояли так, как их поставили — они даже не смели переступить с ноги на ногу, — и мы отправились прочь, а я ещё долго чувствовал спиной эту ужасную тонкую улыбку, как чувствуешь ветер, дующий в спину. Мы шли без остановки до самого заката, а потом, — Парнезий оглянулся и посмотрел на холм Пука, — я остановился вон там. — Он указал на покрытый папоротником бугор около кузницы, где стоял дом Хобдена.