Сказки Волшебной страны
Шрифт:
А еще любил сидеть у бочагов глубоких.
Вот однажды бороду свесил с бережочка:
Золотинка тут как тут, Водяницы дочка,
Дерг его за волосье, он – бултых в кувшинки
И пускает пузыри, промочил ботинки.
«Эй, Том Бомбадил, – говорит девица, —
Ты чего забыл на дне? Хватит пузыриться!
Рыб да птиц напугал и ондатру даже.
Шляпу, что ли, утопил и перо лебяжье?»
Том
Шляпу мне достань-ка ты, милочка-девица.
Да ступай, спи-усни, где спала доныне —
Под корнями старых ив в темной бочажине».
К дому матушки своей, в бучило на донце,
Золотинка уплыла. Том прилег на солнце
Средь корней корявой ивы: мол, мы здесь приляжем
Башмаки сушить и шляпу с перышком лебяжьим.
Тут проснулся Дядька-Ива, тихой песней сонной
Убаюкал Бомбадила под разлапой кроной,
А потом – хвать его: сцапал, прямо скажем,
Тома вместе с башмаками и пером лебяжьим.
«Ох, Том Бомбадил, разве же учтиво
Залезать в чужой дом, даже будь он – ива?
С тебя лужа натекла под древесным кряжем,
Еще хуже – щекотаться перышком лебяжьим!»
«Дядька-Ива, отпусти! Что-то ломит спину —
Не похожи твои корни на мою перину.
Чур-чура! Глотни, старик, ключевой водицы.
Баю-бай, спи-усни, как дочь Водяницы».
Дядька-Ива, услыхав это его слово,
Бомбадила отпустил, запер дом и снова
Закряхтел, забормотал, глядя сон древесный.
Вдоль Ветлянки Том пошел – день-то был чудесный! —
А потом в лесу сидел, слушал по привычке,
Как свистят, свиристят, чирикают птички;
Над ним бабочки кружились, крыльями играя,
Но под вечер встала туча с западного края.
Том спешит! Закрапал дождь, по воде текучей
Побежали круги, ветер вместе с тучей
Налетел, зашумел, и с листвы на темя
Брызнуло. В нору нырнул – самое время!
А Барсук, белый лоб, – нора-то барсучья! —
Барсучиха, черноглазка, и детишек куча
Понарыли ходов под холмом и Тома
Хвать за плащ – поволокли в глубь темного дома.
«Ох-ох, Том Бомбадил! – в самом дальнем зале
Вкруг него они уселись и забормотали. —
Влез ты чрез парадный ход к барсучьему роду.
Только выхода там нет назад, на свободу».
«Слышь-ка, старый друг
Недосуг мне тут гостить. Нету ни минутки.
Черным ходом проводи, где шиповник белый.
Почисть когти, вытри нос. Я сказал – ты сделай!
Чур-чура, спи-усни на своей соломе.
Ива спит и Золотинка – каждый в своем доме».
Тут сказали барсуки: «Просим прощенья!» –
Проводили Тома в сад, прочь из помещенья,
В страхе двери затворили и на всякий случай
Все землею завалили – спит народ барсучий.
Дождь прошел, почти стемнело, небо стало звездно.
Погулял – пора домой, хоть еще не поздно!
Том веселый, Бомбадил, дверь открыл, окошко,
Засветил на кухне лампу – налетела мошка;
За окном, видит он, полумрак сгустился,
Звезды – ярче, юный месяц долу опустился.
Тьма ночная над Холмом. Со свечой шандальной
Том – наверх, скрипят ступеньки; вот он возле спальной.
«О-хо-хо, Том Бомбадил! Я пришел из мрака!
Я за дверью. Я тебя изловил, однако!
Ты и думать позабыл о кургане давнем,
Об Умертвии с вершины, обрамленной камнем.
А он вырвался на волю! И вот ждет могила
Хладного и бледного Тома Бомбадила».
«Чур меня! Сгинь навек! Прочь, исчадье ночи!
Прочь, загробный хохотун, огненные очи!
Воротись на курган, на каменное ложе,
Спи-усни! Спит Золотинка, Дядька-Ива тоже,
И барсучий спит народец у себя в деревне.
Вернись к золоту в подземье и к печали древней!»
Тут Умертвий – из окна, распахнувши ставни,
Через двор и над стеной на курган тот давний,
За ограду из камней, в темный склеп обратно,
Дребезжа костями, мчится, воя неприятно.
Старина Том Бомбадил на своей перинке
Глубже спал, чем Дядька-Ива, слаще Золотинки
И уютней, чем барсук иль Умертвий вечный,
А храпел он, между прочим, будто мех кузнечный.
С первым светом, как скворец, он запел, свистая:
«Дерри-дол, мерри-дол, приди, дорогая!»
Он надел штаны и шляпу, выглянул в оконце.
Шляпа – дрянь, зато с пером, а в оконце – солнце.
Мудрый Том Бомбадил был не без хитринки,
Куртка синяя на нем, желтые ботинки,
Где хотел, там и гулял – по лесной полянке,
По холмам, по долам или вдоль Ветлянки,
Или в легком челноке по реке средь лилий, —