Сказки
Шрифт:
— А ведь там, должно быть, холодно? Я замёрзну…
— Там тепло.
— А пыльца, паутинка будет? Нечистая сила без этого жить не может, имейте в виду!
— Всё будет, что нужно. Только поехали побыстрее!
— Ну, так и быть… О-хо-хо-хо-хо-хо-хохонюшки! Болят мои белые косточки…
Берта Мольбертовна открыла заднюю стенку телевизора; осторожно, двумя пальцами взяла маленькую, как карманный радиоприёмник, ведьму Кикимору и бережно опустила в свою сумку.
Глава третья
АКТОВЫЙ ЗАЛ НОЧЬЮ
Вам никогда
Все громкие крики, которые днём наполняли школьный воздух, — спят, распластанные на стенах, чтобы утром проснуться и снова греметь и звенеть до боли в ушах.
В длинных коридорах уснули лозунги, расписания и стенгазеты.
Уснули пыльные пальмы, лимонные деревья и другие непонятные растения в кадках и глиняных горшках.
В кабинетах физики и химии задремали умные приборы.
Тихо свернулись в рулоны географические карты — они видят сны про Африку, про Ледовитый океан и про незаметную речку Ельцовку…
В спортивном зале мягкие толстые маты раскинулись вповалку и сопят рядом с гимнастическим конём: им здорово досталось прошлым днём, и то ли ещё будет завтра!
А в просторном Актовом зале стройными рядами спят деревянные кресла; спит под потолком забытый с Нового года голубой стеклянный шарик; и на широкой сцене, возле тёплой батареи, тревожно спит вдребезги разбитое пианино «Элегия»…
Именно сюда, на сцену, наталкиваясь в темноте на кресла, путаясь в тяжёлом бархатном занавесе, пришла учительница музыки Берта Мольбертовна.
— Ах, когда-то это было вполне хорошее пианино! — сказала она, добравшись до «Элегии». — Каждый, кто умел, играл на нём с удовольствием. А потом его стал колотить с удовольствием каждый, кто не умел. И вот — остался лишь красивый ящик- футляр. А всё, что внутри, — всё, что играло и звучало, — поломано, разорвано, растерзано… Ни один человек теперь не подходит к этому музыкальному инструменту. И вам, мадам Кикимора, тут будет очень спокойно. Молоточки поломаны и почти все струны оборваны, но при большом желании вы всё-таки сможете себе сыграть на оставшихся струнах что-нибудь волшебное, если вам станет скучно.
— Значит, теперь моя квартира будет называться «Элегия»? — спросила Кикимора. — Что ж, тоже красиво. Ладно, я довольна.
— Я буду к вам иногда забегать, — пообещала Бемоль. — А раз в неделю в этом зале собирается большой школьный хор. И вы, не вылезая из пианино, сможете петь потихоньку вместе с нами… Но, вообще, сюда редко кто заглядывает — разве только по праздникам. Актовый зал на замке, а ключ у меня.
— И без ключа отсюда выйду, если захочу. Мы, ведьмы, ни каких замков не признаем.
— Смотрите, мадам Кикимора, далеко не убегайте: сейчас зима, замёрзнете… Спокойной ночи!..
Говорит автор
ПЕРВОЕОТСТУПЛЕНИЕ
Конечно, некоторые капризные читатели теперь могут сморщить носик, вытянуть губы в трубочку и презрительно прогудеть:
— Ерунда какая-то! Придуманы тут всякие глупости! Ведь ничего такого на свете не было, нет и никогда не будет. Разве может ведьма жить в «Изумруде»? Разве бывает в учительской сломанный телевизор? Кто его сломал? Эвелина Сидоровна вместе
И, сказав это, некоторые капризные читатели с сожалением посмотрят на автора: «Что же это ты, дедушка? Седой, а простых вещей не понимаешь?».
Что тут сказать?
«Тирлим-пом-пом, Тирлим-пом-пом! Компот приехал…»Нет, компот ту ни к чему.
Конечно, автор виноват, что в его седую голову лезет всякая ерунда. И вполне может быть, что он тут что-то выдумал насчёт телевизора «Изумруд» и насчёт пианино «Элегия». Но за ведьму, дорогие мои читатели, я ручаюсь: вот тут самая чистая правда! С ведьмой Кикиморой я лично встречался и даже говорил ей: «Эх, ты, старушка! Всё шутки шутишь?..» А она отвечала мне по знакомству: «Эх, ты, старый, выдумщик! Всё сказки сочиняешь?..»
Вы, может быть, думаете, что и Кати Карамелъкиной нет в нашем городе?.. Как? Вы не знаете Карамелькину?.. Не может быть! Неужели я до сих пор ничего о ней не рассказал?
Ну, это дело поправимое: в следующей главе милая Катя непременно должна появиться…
Смотрите-ка, вот и она!
Глава четвёртая
ВОТ ОНА — КАТЯ!
Ученица второго «в» была не слишком приятной особой.
Во-первых, училась она кое-как. Пятёрок в её табеле было не слишком много: всё больше попадались троечки, а иногда и двоечка мелькала.
Во-вторых, она была слишком самоуверенная…
В-третьих, ей ничего не стоило что-нибудь сочинить, выдумать или, попросту говоря, соврать. Нельзя сказать, что она была настоящая врунья. Но можно сказать, что в будущем, когда она вырастет и станет взрослой, то из неё получится недурная сочинительница: и, может быть, когда-нибудь вы купите книжку под названием «Сказки Кати Карамелькиной»!..
А в-четвёртых, она была порядочная трусиха. И особенно боялась Ваську Пробкина и его пятнистого дога по имени Арлекин.
А в-пятых, Катя Карамелькина была ужасно любопытна. Её интересовало решительно всё! У кого какой бант на голове? Какие котлеты вчера готовили в соседней школе? Сколько молочных зубов осталось у соседки по парте?
Вы понимаете, что все эти вопросы очень серьёзные. Без них просто невозможно жить. И поэтому Катя с утра до вечера поворачивала во все стороны свой курносый носик: кругленькие её глазки беспрестанно шмыгали вправо и влево, а ушки как будто двигались то вперёд, то назад.