Сказки

Пушкин Александр Сергеевич

Героико-фантастические повествования сборников подвигали многих писателей рубежа XVIII и XIX веков пробовать свои силы и на ином сказочном поприще – в жанре богатырской поэмы. Ее называют в исследовательской литературе «богатырской повестью в стихах», «поэмой-сказкой», «сказочной богатырской поэмой». Жанр возник под несомненным влиянием сказочных сборников и отражает всеобщее увлечение древней историей в конце восемнадцатого века, в значительной мере ими же и порожденное.

Поэмы-сказки использовали национально-фольклорный материал и писались чаще всего былинным стихом: «Илья Муромец» Н.М. Карамзина, «Добрыня» Н.А. Львова, «Бова» А.Н. Радищева, «Альоша Попович» и «Чурила Пленкович» Н.А. Радищева (сына), «Бахариана» М.М. Хераскова, «Гром-вал» Г. Каменева и другие. Независимо от того, ориентированы писатели на штампы рыцарского

романа (как Карамзин, Херасков, Андреев) или, наоборот, внутренне полемизируют с ними (как оба Радищевы, Каменев), сюжеты их поэм заимствованы из сборника Лёвшина. Они крайне фантастичны и запутанны, а все герои – русские богатыри – поставлены в ситуации, ничего общего с былинами не имеющими. Среди сказочных русских поэм лишь одна выделяется относительной независимостью. Это поэма Г.Р. Державина «Царь-девица» (1812 г.), в которой использованы мотивы, идущие непосредственно из устной традиции, и обработаны они почти без оглядки на сказочные сборники.

М. Врубель. Богатырь. 1898

Богатыри же большинства поэм-сказок рисовались по образцам европейского рыцарства и преподносились в этом виде читателям как герои Древней Руси. Интерес к истории российской древности, небывало выросший на рубеже двух столетий, осуществлялся как в литературе, так и в произведениях для театра в фантастическом и невероятно далеком от истинно исторического виде.

Жанр театрального эпического представления с музыкой, стиховыми партиями, пением и колоритом «национальной старины» был свойственен многим произведениям для театра. Среди них знаменитая «Днепровская русалка» Н.С. Краснопольского (1803), опера «Князь-невидимка» Е. Лифанова (1805) и «Илья-богатырь» И.А. Крылова (1806), театральное представление с музыкой «Добрыня» Г.Р. Державина (1804). И даже «исторические» трагедии В. Озерова, составившие основу русского драматического репертуара начала нового девятнадцатого века, не лишены черт фантастичности в исторических сюжетах прошлого.

Поэты «новой школы» тоже отдали дань этому увлечению; так, В.А. Жуковский сочинил для театра комическую оперу «Богатырь Алеша Попович, или Страшные развалины» (1804–1808, оставшуюся в рукописи), замышлял он и эпическую поэму на национальном материале «Владимир», а К.Н. Батюшков поэму «Бова» на сюжет сказки о Бове-Королевиче.

И. Репин. А.С. Пушкин на акте в Лицее 8 января 1815 года читает свою поэму «Воспоминания в Царском селе». 1911

Что же удивительного в том, что юный лицеист Александр Пушкин, начиная свой путь в поэзию, создавая свои первые поэмы «Монах» (1813) и «Бова» (1814), обращается в них к традиции русской сказочной поэмы М.М. Хераскова, И.Ф. Богдановича, Радищевых, Н.М. Карамзина и к знакомым с детства материалам сказочных сборников. Вторая поэма вообще была задумана как героико-ироническая на сюжет сказки о Бове-Королевиче, знакомой с детства. В стихотворении «Сон» (1816) поэт вспоминает фантастические рассказы «мамушки» «о мертвецах, о подвигах Бовы» и детские свои впечатления от этих слушаний:

Терялся я в порыве сладких дум; В глуши лесной, средь муромских пустыней Встречал лихих Полканов и Добрыней, И в вымыслах носился юный ум…

Поэма «Монах» (Хочу воспеть, как дух нечистый ада…») была написана летом 1813 года. А «Бова» («Часто, часто я беседовал…»), очевидно ориентированная на традицию богатырско-сказочной поэмы в «народном духе», в первую очередь на «Илью Муромца» Карамзина и «Бову» Радищева, начата была осенью 1814 года; тогда же написана значительная ее часть, с которой поэт знакомил слушателей-лицеистов. По-видимому,

тогда же ее первые песни были прочитаны на уроке словесности у А.И. Галича (Гаевский. Пушкин в лицее. № 8. С. 350). Пушкин предполагал продолжать поэму и в 1815 году, но встреча с Батюшковым, который навестил его больного в лазарете в марте 1815 года, эти планы нарушила – юный автор «уступил» сюжет любимому поэту, узнав, что тот тоже занят планами поэмы о Бове. Об этом мы знаем из письма П.А. Вяземскому весной 1816 года, в котором Пушкин просит обнять Батюшкова «за того больного, у которого, год тому назад, завоевал он Бову-Королевича».

И. Билибин. Пречудный богатырь Бова Королевич

В скобках стоит отметить, что сюжет о Бове-Королевиче был как-то особенно дорог Пушкину, и он возвращался к нему не один раз: в 1822, 1825 и даже в 1834 годах, когда уже были созданы все его сказки. На листке с планом «Капитанской дочки» набросал он план сказки о Бове, перечень действующих лиц и две стихотворные строчки: «Красным девицам в заб<аву> / Добрым молодцам на славу» (Фомичев С.А. Пушкин и древнерусская литература / РЛ. 1987. № 1. С. 20–28).

Ранние поэмы были оставлены, но замысел произведения в народно-сказочном духе продолжал занимать воображение Пушкина. И в последние месяцы пребывания в лицее, весной 1817-го, он задумал, а весной 1820 года завершил поэму «Руслан и Людмила», которая, как и «Бова», была пронизана иронией и связана с исканиями в сказочно-фантастическом духе не только русских писателей конца восемнадцатого – начала девятнадцатого столетия. Повествование ее отнесено в баснословную «богатырскую древность» (в эпоху князя Владимира), наполнено многообразными рыцарскими приключениями, с участием «волшебников», с присутствием чудес и «чудесного».

«Руслан» представляет собой грандиозный сплав традиционных сюжетов, мотивов, фантазий, свойственных волшебно-сказочным произведениям, русским и европейским. От «Неистового Роланда» Ариосто и «Орлеанской девственницы» Вольтера, сказочных поэм Карамзина, отца и сына Радищевых, «Душеньки» И. Богдановича и других писателей старшего поколения, фантастических повестей и сказок лёвшинско-чулковских сборников до произведений современников – Батюшкова и Жуковского. Пушкин, не повторив ни один из множества отразившихся в поэме образцов, отнес ее действие к эпохе древней, наполнил ее фантастическими и сказочными персонажами, действующими в сложном, но стройном сюжете, и создал произведение многоплановое и многомерное. По сути, он завершил им не слишком долгую в России традицию волшебно-богатырской поэмы. Однако тяготение Пушкина к авантюрно-рыцарской сюжетике сохранилось на долгие годы, оно проявлялось позднее и в работе над собственными сказками.

Но до появления первой пушкинской сказки оставалось после «Руслана» еще целое десятилетие. Шесть лет из него провел поэт в ссылке: сначала четыре года на юге, в Кишиневе и Одессе, потом два года в Михайловском, псковской деревне. Уезжал он в ссылку в мае 1820 года, оставив на брата Лёвушку и поэта Н.И. Гнедича подготовку к изданию своей поэмы «Руслан и Людмила» (была напечатана в августе 1820 года). Вернулся из ссылки в сентябре 1826-го уже признанным первым поэтом России, автором «южных» поэм «Кавказский пленник», «Бахчисарайский фонтан», «Гавриилиада», «Братья разбойники», «Цыганы», пяти глав романа «Евгений Онегин», трагедии «Борис Годунов».

Однако интерес к сказке время от времени проявлялся уже и в эти годы: в 1822 году, в Кишиневе, Пушкин записал текст народной сказки о царе Салтане («Царь не имеет детей…») (Летопись. Т. 1. С. 309; Якушкин. Май. С. 334–335), в том же году появилась запись сюжета о Бове. Но по-настоящему народная русская сказка вошла в его жизнь только в Михайловском, куда Пушкин приехал из Одессы 9 августа 1824 года.

Осенью, в ноябре, Михайловское покинули члены его семейства, проводившие лето в деревне, сначала брат и сестра, а потом родители, и Пушкин остался здесь один; только няня Арина Родионовна оставалась с ним и скрашивала как могла его одиночество. Конечно, развеять тоску по Одессе, где остались друзья, море, любимая женщина, итальянская опера, блеск юга, тепло, она не могла, но занимала его как умела.