Сказки
Шрифт:
Никто из придворных не осмелился открыть ей страшной правды. И вот, едва начав ходить после болезни, она приблизилась к зеркальцу и спросила по привычке:
– О висящее на стене зеркальце, скажи, кто самая красивая женщина в нашей стране?
– Королева, раньше ты была самой красивой, – ответило зеркало, – но теперь нет в твоем королевстве никого уродливее тебя.
Мачеха всмотрелась в отражение и увидела свое страшное уродство. Она вскрикнула и упала, как подкошенная.
Прибежали
Старый король остался один.
Он не очень горевал по покойнице, которая сделала его несчастным.
Однако временами можно было слышать, как он вздыхал:
– Кому оставить королевство? Ах, если бы моя бедная Белоснежка была жива!
Белоснежке сообщили о смерти мачехи, а также рассказали, как тоскует по дочери старый король. И Белоснежка отправилась в путь. Принц-супруг сопровождал ее. Стоя у дверей кабинета короля в ожидании, когда Его Величество сможет принять самую красивую в мире принцессу, Белоснежка услыхала, как, вздохнув, он сказал:
– Ах, если бы была жива моя бедная дочь, ни одна принцесса не смела бы сказать: «Я самая красивая на свете».
Белоснежка не могла ждать дольше. Она бросилась в комнату старого короля и крикнула:
– О мой добрый отец! Белоснежка жива! Она перед тобой! Обними же скорее свою дочь!
И, хотя отец не видел своей дочери целых четыре года, он узнал ее сразу! И голосом, услышав который ангелы заплакали от радости, воскликнул:
– О моя любимая дочь! Мое дорогое чадо! О моя Белоснежка!
Утомленный государственными заботами, старый король на следующий же день передал свои земли зятю, который после смерти своего отца объединил оба королевства, а новорожденный сын его получил в наследство одно из самых больших и прекрасных государств на земле.
ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ НЕ МОГ ПЛАКАТЬ
В одном красивом доме, неподалеку от городка Хомбург, жил граф Балдрик; был он человек богатый. Многие дома во Франкфурте принадлежали ему; его замки встречались повсюду. Говорили, что владения графа столь обширны, что не хватит и суток, чтобы выйти за их пределы.
У графа Балдрика было несметное количество слуг и охотничьих собак, но он никогда не прибегал к их услугам. Стол его ломился от обилия яств; но часто граф вставал из-за стола, так ни к чему и не притронувшись.
В погребах Балдрика хранились лучшие рейнские, французские и венгерские вина. Подавались они в золоченых сосудах из серебра. Но нередко он ставил кубок обратно, едва пригубив его содержимое.
А дело было в том, дорогие дети, что этому пресыщенному богатствами человеку недоставало одного: слез. Да-да! Слез! Ибо он совсем не мог плакать!
Ни радость, ни страдание не могли вызвать
Умер отец, но он не заплакал. Умерла мать, и он не зарыдал. Скончались двое его братьев, а он не смог проронить над их могилами ни одной слезы.
Не смог он заплакать и от радости, когда через десять лет после свадьбы жена, наконец, родила ему дочь.
Однажды, когда Лие – так звали графскую дочь – уже исполнилось четырнадцать лет, она вошла в кабинет отца и увидела, что тот сидит в темном углу и горестно вздыхает.
– Что с вами, батюшка? – спросила она. – У вас такой печальный вид…
– Мне в самом деле страшно тяжело, доченька. Умер мой последний брат, дядя Карл.
Лия очень любила дядю Карла, приносившего на каждый Новый год какой-нибудь приятный подарок.
И потому, узнав от отца печальную весть, она залилась горючими слезами.
– Бедный дядя Карл! – проговорила Лия сквозь слезы.
– Счастливая… Она может плакать! – прошептал граф, с завистью глядя на дочь.
– У вас такое горе, а вы не плачете… Почему, батюшка? – спросила Лия.
– Увы! – отвечал тот. – Слезы – это небесный дар. Блажен, кто может плакать, ибо свое страдание он выплакивает вместе со слезами. Моя же участь печальна.
– Но почему?
– Потому, доченька, что Господь отказал мне в том, что дал последней твари: слезы.
– Господь отказал в них вам, он же и даст!.. Я стану так усердно молиться, что он вернет вам слезы!
Но граф лишь покачал головой.
– Судьба моя решена, – проговорил он. – Я должен погибнуть оттого, что не могу плакать. В тот миг, когда мое сердце переполнится слезами, а глаза будут готовы их пролить – я умру.
Лия встала на колени и протянула руки к отцу.
– Нет! – воскликнула она. – Вы не умрете! Должно же существовать средство вернуть вам слезы! Назовите мне его, и я его достану.
Балдрик заколебался, будто действительно знал такое средство. Но добыть это средство, похоже, было не под силу юной девушке. И, не проронив ни слова, он вышел.
Он не спустился к ужину.
Напрасно Лия прождала его и к завтраку. Пришел слуга и сказал девушке, что Его Светлость просит ее подняться к нему в кабинет.
Лия тут же встала из-за стола и направилась к отцу.
Как и накануне, она нашла его полулежащим в своем кресле. Лицо графа было страшно бледным, как у покойника.
– Любезное дитя мое, – начал он, – мое сердце уже так полно горя, что вот-вот разорвется на части. Слезы бурлят в нем, как горный поток, готовый прорвать плотину… И, поскольку кончина моя близка, я позвал тебя, чтобы сказать, что на мне лежит кара за преступление, которого я не совершал.