Сказочница
Шрифт:
— Дома. А что?
— Я думал, мы решили, что твой домой теперь здесь… Видимо, я что-то не так понял. И почему ты в таком виде?
— Не нравится? — я скорчила обиженную мордочку и покрутилась на месте. — А по-моему, очень миленько. В одной цветовой гамме…
— Почему-то меня преследует нелогичная мысль, что ты злишься…
— Еще чего.
— Точно злишься, — красавчик провокационно улыбается и делает осторожный шаг в мою сторону. — Я между прочим, места себе не находил, волновался…
Чувствую, что сердце
— Еще бы тебе не волноваться… Меня тут просветили насчет того, на что я способна. Здесь и в Изначальном мире тоже. Так что, да. Теперь я понимаю, почему ты так переживал, что я захочу уйти от тебя и вернуться домой.
Кир замер и странно на меня посмотрел.
— Ты несешь ерунду. Я волновался, потому что ты мне дорога.
Киваю согласно.
— Даже не стану спорить. Такую ценную зверушку, как сказочница, умеющая создавать двери еще поискать надо. Кстати, могу повысить свою котировку в твоих глазах. Я теперь могу ходить из твоего мира в Изначальный. И это просто, как два пальца об асфальт.
— Какие пальцы!? Какой асфальт!? Мира, что происходит?
«Ты мне скажи, что происходит и могу ли я тебе верить. И сколько ты еще будешь меня обманывать и держать в неведении». Нет, вслух я этого не произношу, а только смотрю с укоризной. Хочется верить, что с укоризной, потому что я глаз от него оторвать не могу. Идиотка. Кир вздыхает, и волосы руками нервно лохматит.
— Во-первых, никто не может ходить в Изначальный мир, потому что никто не знает, где он находится, — голос такой усталый. Вот же я свинья, устроила скандал человеку, даже не спросив, как он в Белом Городе очутился вообще. — А во-вторых, мне не нравится твое настроение. Что изменилось за те несколько часов, что я тебя не видел?
— Все изменилось. Наверное. У меня за эти несколько часов целая жизнь прошла.
Красавчик ловит мою руку и нежно целует пальцы, от чего мое сердце пускается в забег с препятствиями.
— Не делай так, пожалуйста.
— Почему? — ласково целует ладонь. — Я говорил, что ты очень красивая?
— Кир, прекрати, — вырываюсь от него. — Не надо больше этого, пожалуйста. Я и без этого останусь, пока ваши проблемы не разрешаться. Так что можешь больше не стараться.
— Что? — лицо вытянулось, и брови изумленно изогнуты.
— Мне Тайгер про тебя все объяснил. Так что теперь я знаю про гипноз… и вообще…
— Про гипноз?
Издевается он надо мной что ли.
— Мира, ты что, издеваешься?
Эй, это были мои слова, вообще-то. Опять он ко мне в мысли лезет.
— Я не издеваюсь. Мне, знаешь ли не очень приятно понимать, что ты всё… что я всё-таки… А я же просила тебя!
Зло смотрит на меня.
— Уточни, будь любезна, что именно я, по словам Тайгера, заставил тебя сделать.
Краснею. Блин, я опять краснею! Не могу же я сказать ему, что он заставил меня в себя влюбиться!
— Ты
— Кажется, понимаю.
Он разворачивается и идет к выходу. Это все? Он что, просто вот так вот уйдет, ничего не объяснив?
— Кир?
— Одну минуту, сладкая моя. Я сейчас.
Сладкая? Ой, мамочки… Он запирает дверь на замок и оборачивается ко мне с довольной улыбкой.
— Значит, гипноз, да?
Пячусь от него неуверенно. А он смеется и весело произносит, растягивая слова:
— Мне так замысловато в любви еще никогда не объяснялись.
— Что-о-о-о!? — нет, я не потеряла дар речи, но смутилась до безобразия просто. С чего он взял вообще? Да, я… — Не подходи!
— А то что?
Я отступаю, он надвигается. Я краснею, он только сияет ярче. Я упираюсь спиной в подоконник, а он прижимается ко мне спереди.
— Не знаю, зачем Тайгер наговорил тебе этой ерунды, я с этим попозже разберусь, — шепчет мне на ушко, а я просто млею. — Пока же вернемся к твоим словам о любви.
— Не было такого! — пытаюсь грозно возмутиться я, а на самом деле только затравленно пищу.
— Угу! — немедленно соглашается он. — А теперь быстренько обними меня, сладенькая!
«Еще чего!» — только и успеваю мысленно возмутиться я, а мои руки тем временем послушно взлетают на шею красавчика. Эй!
— И давай, наконец, поздороваемся, — улыбается, мерзавец, и глазюк зеленых от моих губ не отводит.
Не скажу ни слова!
— Привет! — выдыхаю ему в губы.
— Не-е-ет, — тянет он, а губы шевелятся в миллиметре от моих. — Это несерьезно. Поздоровайся со мной поцелуем…
О, черт! Я не стану этого делать! Не стану! И целую его немедленно и жадно. Так нечестно! Я же не хочу… Не хочу? Боги, кого я обманываю? Я хочу этого больше всего на свете.
— Вот это я называю хорошим приветствием, — шепчет красавчик мне в шею. — Ты не согласна?
— Согласна, — соглашается мой язык, отказываясь выполнять приказания моего мозга.
Ты такая послушная сегодня, сладенькая, я просто с ума схожу… — почти стонет он. — И такая красивая… Не хочешь снять это симпатичное платье?
Нет! Триста раз «нет»! Я не думала, что все будет так, я совсем другого хотела! А руки сами спускают с плеч бретельки, и сарафан скользит на пол.
— Проклятье! — Кир втянул воздух и дернул кадыком. — Это…
И взгляд тяжелый жадно скользит по всем моим окружностям, которые так выгодно смотрятся в этом гарнитуре.
— Это… — пальцы вздрагивают на коже, где заканчивается чулок. — Это…
Как-то Кир резко растерял все слова. Да и зачем ему что-то говорить? Он и без слов справляется прекрасно. Я задыхаюсь от восторга и стыда, потому что он усадил меня на подоконник, а сам опустился передо мной на корточки и мои колени руками в стороны развел широко.