Сказочник
Шрифт:
– Ты не должна встретить ту, другую Териклес.
Скрывать тут было нечего. Раз уж сущность все-таки оказалась разумна, пусть знает и мотивы Говорящего.
– Он даже не меня боится, – заметила она, – понимаешь, Хофру... Говорящему дорога его власть над Царицей. Ведь сейчас Царица смертна, и ее гибель сможет открыть путь в другой мир. Если мы встретимся, убить Царицу будет уже невозможно. Вот в чем дело!
Хофру промолчал. Но мысли взметнулись, словно пыль на сквозняке. Та-ак... что там еще задумал
«В любом случае, я узнал нечто новенькое», – он с деланным безразличием пожал плечами, – «Если, конечно, сущность не лжет».
– Я ничего не могу изменить, Териклес.
– Не хочешь, – тускло произнесла она и, поднявшись, отошла к стене, – уходи.
На следующий день Хофру довелось побеседовать с Говорящим, и беседа вышла какой-то неприятной – как будто сжимал в кулаке дохлую мышь.
– Скажи-ка, брат Хофру, – прищурился старик, – не решил ли ты, часом, нарушить обет верности Царице?
– Странные мысли посещают тебя, Говорящий, – деревянно улыбнулся Хофру, – разве я дал повод сомневаться в моей верности?
Лицо старого жреца было скрыто в тени капюшона, только прядь черных с проседью волос нечаянно выбилась на свет.
– Зачем ты наряжаешь безумную сущность в хорошую одежду?
Хофру пожал плечами.
– Мне казалось, так будет лучше.
– О! Ему казалось! – зло передразнил Говорящий, – цель, брат Хофру! Какова цель?
– Я думал, что будет лучше, если ее хотя бы одеть.
– Животные обходятся без одежды, – напомнил старик, – к чему покровы там, где они не нужны?
– Я опасаюсь... – Хофру картинно запнулся и опустил голову, – я опасаюсь проявить слабость, свойственную всем мужчинам...
Говорящий скрипуче хохотнул.
– Будь бдителен, брат. Сущность может оказаться хитрее, чем мы думаем.
– Но пока что она безумна. Просто безумна.
Хофру при этом чувствовал себя так, как тогда, перед ледяной пирамидой... Отправляя воинов серкт в кровавую неизвестность.
«А ведь ты наверняка не сказал мне всей правды, старик», – он провожал взглядом удаляющуюся фигуру Говорящего, – «так почему я должен излагать тебе все?»
Разговор получился оборванным, словно Говорящий не пожелал его продолжать. Но Хофру чувствовал, что пока весы находятся в идеальном равновесии: он не предал несчастную половину Териклес (а потому она не должна была его возненавидеть), и не предал Говорящего (например, выпустив сущность из башни). То, что от старого жреца была утаена частичка правды, вовсе не означало, что он, Хофру, и странная сущность становились сообщниками. Скорее, она была козырем, припрятанным в широком рукаве жреческой хламиды.
… Хофру вообще было не привыкать вести
«Но к чему это приведет в итоге?» – размышлял он, пребывая в состоянии высшей медитации, – «а главное, смогу ли я использовать сложившуюся ситуацию в своих интересах?»
Потом сущность замолчала. Надолго.
Хофру приходил несколько раз, а она все сидела у стены, напряженно выпрямив спину и положив ладошки на колени. Молча глядела куда-то – и сквозь него самого, и сквозь стены своей темницы, и, наверное, даже сквозь Эртинойс.
Взгляд сущности был устремлен туда, куда не было дороги ни Хофру, ни Говорящему-с-Царицей, ни кому бы то ни было еще. Разве что только сама Териклес могла одним глазком заглянуть в мир своей «неразумной» половины?
«Ну и пусть себе», – разочарованно думал Хофру, и с каждым днем злился все больше.
Одно дело, когда есть... Ну, скажем, просто сущность, которую (вероятно) существует возможность как-нибудь использовать. И совсем другое – когда эта сущность днями и ночами сидит, уподобившись статуе, у холодной стены башни, и пялится в пустоту.
Это раздражало и заставляло думать о том, что где-то он ошибся. Но в чем? И когда?
«Как затишье перед бурей», – усмехался жрец, глядя в непроницаемо-черные глаза сущности, – «но что она готовит?»
Говорящий не беспокоился.
– Понимаешь, брат Хофру, сама она не может покинуть пределы башни. Разве что только ты ее сам выведешь...
– А иных путей нет?
– Нет, – уверенно проскрипел Говорящий, – не ломай голову над тем, что для тебя не предназначено.
Но как же дорого стоила самоуверенность этого деревянного идола!
После одной из утренних служб к Хофру подошла молодая женщина из круга нобелиата и, опустив глаза, призналась:
– Мне нужна твоя помощь, жрец.
– Я буду возносить за тебя молитвы Селкирет, – поспешно заверил он, – иди, и ни о чем не беспокойся. Скажи только свое имя.
– Нет... – она покачала головой, и по безмятежному личику молнией прошлась судорога боли, – я боюсь, что мне не помогут твои молитвы.
– Если ты сомневаешься в моих силах, тебе следует побеседовать с Говорящим-с-Царицей.
И он повернулся, чтобы уйти, но женщина схватила его за рукав.
– Постой, пожалуйста! Дело в том, что каждую ночь... Ко мне приходит божественная.
Внезапно стало холодно. Очень. Как будто жрец вновь стоял перед пирамидой, и злой морозец норовил забраться за пазуху.
Хофру стиснул кулаки в длинных рукавах одеяния, кое-как унял внезапную дрожь.
– И?..
– Она просит, чтобы я пришла за ней в башню Могущества.
… Словно ледышку под сердце сунули. Так вот чем решила заняться сущность!