Сказочники оптом и в розницу

Матюхин Александр Александрович

— А почему же вы, все-таки, исключаете наше с Антимагом обоюдное исчезновение?

— Потому что вы с ним обычные люди. С задатками, конечно, с талантом — но люди. А твой Ван Хельсинг — придуманный. Произошло столкновение антивещества с веществом. Теперь понятно?

— Теперь — да. Я есть хочу!

— Эй, братцы, давайте-ка поторопимся, Сказочник, спаситель наш семибатюшный, есть захотел!

— Только без низкопоклонства, — проворчал я. — Я гордый.

— Обычное проявление вежливости, — пожал плечами Евсеич. — Привыкай. Как-никак, ты и вправду нас

всех спас.

За едой я поинтересовался у азартно чавкающего рядом Семен Семеныча:

— А теперь мы куда?

— Ты же с Двоими из ларца разговаривал, — отозвался Семеныч. — Что они сказали?

— Что надо на берегу речки сидеть, — сказал я. — И ждать трупа.

— Это иносказание, — заметил Семен Эдуардыч. — Речка точно присутствовала?

— Нет, я просто так сказал, ради смеха! Конечно же, там присутствовал огромный океан с акулами.

— Ясно. Ну что же, речка Козематка нам как раз по дороге.

— По дороге куда?

— Домой, конечно. Вампиров мы спасли? Значит, задачу доделали. Теперь можно обратно в Мастерскую.

— А как же Антисказочник?

— Я же говорю, — как маленькому, повторил Эдуардыч, — речка нам по дороге. Наверняка что-то такое и имели в виду Носценосцы. Пойдем потихоньку, а там видно будет.

— …Интересно, а где же Кащей с Колобком? — спросил я наутро, когда мы затягивали подпруги и жевали недоуздки в ожидании, когда добрые вампиры с голодными глазами принесут нам немного солонинки и молочка на дорожку.

— Вот за кого абсолютно не надо переживать, — хмыкнул Семен Стругович.

— Я и не переживаю. Вот еще — за Колобка переживать! После того, что он со мной чуть не сделал…

— А что он сделал?

— Дырок во мне чуть не насверлил!

— А, иглометом-то. Это он любит. Не держи на него зла, Глым. Он создание резкое и неуемное, тем более что ущербное. По вине Антисказочника, между прочим. Так что, глядишь, он тебе еще и обязан будет.

— Не надо мне ничего! — я поудобнее закинул рюкзачок за спину и зашагал к лесу.

— Мы оттуда пришли, — заметили мне в спину. — Нам туда, по тропинке.

Я побрел в указанном направлении.

Козематка не заставила себя ждать. Примерно спустя полдня пути передо мной блеснула серебристая ниточка.

— Собрались! Собрались! — проревел Семен Семеныч. — Глым, в середину! Мало ли что может произойти!

Но ни мало, ни много происходить не собиралось. Обычная речка текла мимо обычных берегов. Обычные лягвы квакали в камышах. Обычная рыба время от времени взрезала хвостом искрящуюся водную гладь.

— Тут один умник из числа рекрутов предлагал сделать молочные реки и кисельные берега, — произнес Игнатьич, догнав меня.

— Бред какой, — сказал я. — Оно же все жидкое будет, как ходить?

— Ну, положим, кисель знаешь, какой твердый бывает? Да и в молоке плавать для кожи полезно. Вот только ни про рыбу, ни про общую фауну он и вправду не подумал. Глупости это все. Знаешь, какие интересные кадры попадались? Считали, что раз страна у нас сказочная, значит, и все должно быть чудесное, невзаправдашнее.

Луна из сыра, говорящие кролики, люди-мыши, руки-ножницы… Нет, конечно, в малых дозах без этого никак, какие же без чудес сказки? Только повсеместно так не бывает. Не то мы бы все тут с ума посходили. Вместе с Царем-батюшкой. Вот ты, Глым, рациональный человек, это в тебе и ценится.

— Кем?

— Нами. Кащеем и Колобком. Всеми, кто тебя знает.

— Мы знакомы-то без году неделя! — резонно заметил я.

— Верно. Только хорошего человека сразу видно.

— Спасибо и на этом.

— Только не очень уж задавайся, — пробасил Семеныч с другого боку. — Иначе ухи оборву.

— Не люблю, когда рвут ухи, — сказал я. — Вроде взрослый человек, а туда же…

И заорал — Семеныч отвесил мне здоровенного пенделя. Я погнался за ним, по дороге зацепился за кого-то, покатился по земле, проклиная подлого Семеныча, и поэтому проморгал мостик. Нет, не Семеныча, сделавшего мостик, ничего похожего. Просто через речку был переброшен мостик — совсем такой же, как тот, на котором загорали Бегемот и Борец. Только на сей раз на нем никто не загорал. А просто один человек старался спихнуть вниз другого, напялив ему на голову мешок. Больше ничего.

И этого хватило!

Потому что я узнал одного из них.

Того, что без мешка.

Именно его, жрущего раков, я видел на Кащеевом блюдечке.

Шаман.

Собственной персоной.

Собственной толстой усатой мордой.

Только на сей раз он не жрал раков, а собирался их накормить.

Увидев нас, Шаман вот ни настолько не растерялся. Более того, он вроде как обрадовался. И заорал:

— Скорее! На помощь! Я поймал Антисказочника! Надо его срочно сбросить с моста, дабы пресечь! Топим его, господа! Топим!

Мешок протестующее завопил.

— Нечего, нечего! — Шаман пнул его сапогом. — Сам натворил — тебе и ответ держать! В речку его, господа! В речку!

— Пусть сперва ответ подержит, — пробасил Семеныч. — А в речку всегда успеем.

— Нельзя его выпускать! — завизжал толстяк. — Таких гадостей натворить может — ужас! А скрутил и поймал его — я! Прошу мои слова занести в протокол. Да будешь ты падать, наконец, или нет?

Отчаянно сопротивляясь, мешок, конечно, не желал падать. Шаман, пыхтя, попробовал применить другую тактику: вместо того, чтобы перевалить Антисказочника через перила, он стал подсовывать мешок под них.

— Запрещенный прием! — я вскочил на мостик и стал приближаться к Шаману. — Постой! Нельзя же так! А если это не он? Надо разобраться.

— Нечего разбираться! — рычал Шаман, расшатывая перильца. — Сбросить мерзавца, и все дела.

— Но — топить?!!

— Это иносказание, господин гуманист! Все равно не утопнет, в другую реальность вывалится. Зато наша очистится. И будет у нас новый Сказочник.

— У нас и так есть новый Сказочник, — вставил Семен Евсеич. — Вот он, Глым.

— Этот, что ли? Какой же это Сказочник? Лично я не вижу в нем волшебной силы! — напыжился Шаман и даже про мешок забыл.