Сказочные повести. Выпуск третий
Шрифт:
Но чувство еще удерживало его. Петька был влюблен в Лидку до неприличия. Он покорялся ей во всем.
— Мы должны достроить дом и жить по-человечески, — повторяла Лидка. — Ведь мы не какие-нибудь жители…
Плетень наконец соорудили. Но прежняя работа показалась нам детской забавой, когда начали месить глину и обмазывать стены. Тяжело вспоминать, какие мы были грязные, измотанные и злые.
И Петька не выдержал: он швырнул лопату, плюнул и пошел разыскивать Митьку-папуаса. Когда мы, проработав день, легли без
— Ты чего это?
Она ревела и не отвечала. Мне стало жалко Лидку. Работала она наравне с нами — значит, уставала больше. Как-никак, она слабее нас, мальчишек. А тут Петька устроил предательство… Я подвинулся ближе к Лидке, погладил ее по голове и сказал:
— Ну, не рыдай, Лидочка. Вернется твой Петька, никуда он не денется. Неужели он нас на Митьку променяет? Он же наш парень!
— Я понимаю, что в Мурлындии все можно, — сказала она, всхлипывая. — Только ведь нигде нельзя бросать товарищей!
Она опять заревела. Я гладил ее по голове и говорил:
— Лидочка, милая, не плачь, пожалуйста. Никто тебя не бросил, просто Петя устал и пошел отдохнуть. Ведь он не очень сильный. Помнишь, он хотел тебя понести и уронил? Ему надо прощать.
Лидка перестала рыдать и спросила:
— А почему ты меня тогда не понес, если ты очень сильный?
Я удивился такому нахальству и сказал:
— Не хотелось. С чего бы это я тебя носил?
— Не хотелось, так перестань гладить меня по голове. Слышишь?
Реветь она кончила, спать не мешает. Я отодвинулся, пожелал ей спокойной ночи, ответа не дождался и заснул.
Утром вернулся Петька. Он был какой-то пришибленный, вилял спиной и глядел в сторону. Он принес нам от Митьки лепешку и жареную сороку.
— Это не сорока, а рябчик! — клялся Петька.
Мы давно уже не собирали муравьев, а только строили дом. Продукты наши кончились. Пришлось поверить Петьке и съесть птицу.
Петька очень стыдился. Он набросился на работу, как на блюдо с клубникой. В тот день благодаря его усердию мы закончили обмазывать стены. На радостях разожгли костер и плясали вокруг него, как дикари, вернувшиеся с удачной охоты. Прекрасный дом, построенный нашими руками, стоял на месте, которое недавно было пустой поляной! Честное слово, он получился как настоящий!
Еще два дня провозились с крышей и перегородкой, потому что решили устроить в доме две комнаты: одну нам с Петькой, другую — Лидке. Стены вскоре просохли. Я сходил проведать Степана Кузьмича, а заодно попросил у него голубой краски.
— Возьми за шкафом, — сказал Степан Кузьмич слабым голосом и долго смотрел на меня внимательными глазами.
Наш домик стал голубым, как небо. Крышу мы покрыли свежей травой. Дверь я сколотил из коричневых еловых стволиков.
— Чего-то не хватает… — сказала Лидка. — Нет выдумки. Дом как дом. Ничего оригинального. Может, нарисовать что-нибудь
Митькины стены были разрисованы разными невозможными в природе зверями. Самым обыкновенным был крокодил с крыльями…
— Выдумаем что-нибудь свое! — сказал Петька и пошел думать.
Через некоторое время он притащил кусок белой жести. Петька вырезал из жести жуткую рыбу с длинным хвостом и насадил ее на палку так, чтобы она могла свободно вращаться. Получился флюгер. Он установил его на крыше, и с флюгером дом приобрел, наконец, законченный вид. Петька спросил:
— Ну, как теперь?
— Это почти оригинально, — сказала Лидка.
Петька отошел, почесывая затылок: гадал, похвалила его Лидка или нет…
На следующее утро, едва взошло солнце, нас разбудил Митька.
— Поздравляю с новосельем! — кричал папуас. — Видите, как пригодились мои мудрые советы! А что это за селедка торчит у вас на крыше?
— Флюгер, — сказал Петька.
— Как-как?
— Штука, которая показывает направление ветра, — объяснил Петька. — Понимаешь, ветер дует, и…
Разобравшись в назначении мудрого прибора, Митька ахнул:
— Неужели сам придумал?!
— Конечно, сам! — соврал Петька. — Ты, что ли, мне помогал? Притащи-ка лепешку по этому случаю. А то у нас ничего нет.
— Что — лепешку! — закричал Митька. — Да за такую выдумку я тебе сейчас пирога с вареньем достану!
Он бросил наземь свой мешок для поганок, подхватил под мышку ученого ежика и помчался.
Мы помылись, прибрали постели, вскипятили воды на костре. Митька-папуас все не возвращался. Мы почти перестали надеяться на пирог с вареньем.
— Голодно, — вздохнула Лидка. — Еще чуть-чуть подождем да пойдем собирать муравьев. Хоть завтра получим поесть…
Лидка села на камень, пристроила зеркальце и стала расчесывать волосья. Петька лег на спину и от переутомления задремал. Я принялся мастерить стул из обломков стройматериала.
Я первый заметил, что вдали показалась процессия. Впереди шла лошадь и тащила телегу. На лошади восседал король Мур Семнадцатый, а в телеге ехала его королева Дылда.
Сзади двигались пешие жители: доктор Клизман, Митька с ученым ежиком на плече, зампотех Федя с патефоном и охотник Евтихий. Замыкал шествие сторож Кирюха в оранжевом мундире с эполетами и медном шлеме.
Я отставил недоделанный стул и толкнул Петьку:
— Кончай храпеть, к нам гости!
— Ой, я так и не успела причесаться! — воскликнула Лидка таким голосом, будто случилось непоправимое горе. — Как же принимать гостей в таком виде?!
Король Мур ловко спрыгнул с лошади, подошел к нам и сказал:
— Что же вы не пригласили нас на новоселье? Нас все приглашают.
— Простите, ваше величество, — сказал я смущенно. — У нас угощения нет. И мебели нет, сесть не на что.