Сказочные повести
Шрифт:
Папа вздохнул и отвернулся от окна. Его взгляд упал на Виллема, но он как будто не заметил его. Папа видел лишь пустой дверной проем и часть полутемного коридора.
Виллем повернулся и бросился в ванную, даже не думая, слышны его шаги или нет.
В ванной он встал перед зеркалом.
Однако глаза у него были закрыты, открыть их ему было страшно. Наконец Виллем все-таки сделал над собой усилие и открыл глаза.
Ему захотелось кричать. Он уже открыл рот… Но крик не вырвался наружу, а стал заполнять Виллема изнутри. Крик был такой громкий, что Виллем невольно заткнул уши, но
Виллем вглядывался в зеркало до рези в глазах.
Я сплю, подумал он. Такое бывает только во сне. Миленький будильничек, зазвени, разбуди меня, ну, пожалуйста! Мне хочется, чтобы лил дождь, чтобы папа напоил меня какао и я, как всегда, побежал в школу.
В зеркале было пусто. Виллем видел только часть ванной и стену коридора у себя за спиной.
Он с трудом добрался до своей комнаты: у него подкашивались ноги, в горле стоял ком. Папы здесь уже не было.
Виллем лег и с головой укрылся одеялом. Теперь он уже и сам не видел себя.
2
Вдруг послышались чьи-то голоса. Папа! Голос у него был явно встревоженный. Другие голоса были Виллему незнакомы.
Кто-то приподнял его одеяло. Виллем зажмурился. Но одеяло тут же опустилось обратно, и Виллем с горьким вздохом свернулся калачиком.
Вскоре все стихло.
Виллем продолжал лежать. Когда он убедился, что папа и чужие люди ушли, он отбросил одеяло в сторону.
В комнате почти ничего не изменилось. Разве что его штаны были аккуратно повешены на стул да книги сложены на столе ровными стопками.
Тень от листьев незаметно передвинулась по стене, но не возобновила свой танец. Она казалась черным орнаментом на обоях. Лампа на ночном столике продолжала гореть, хотя косые лучи солнца еще заглядывали в комнату. Однако вокруг лампы как будто сгустились сумерки.
У Виллема начали слипаться глаза. Он так устал! Несколько раз он чуть не разрыдался.
Он размышлял. Папа его не видит. В зеркале он не отражается. Чужие люди, которых приводил папа, его тоже не видели. Ну, а сам-то он себя видит или нет?
Нужно встать, подумал Виллем. Нужно найти какой-то выход. Хорошо бы это был сон, но, к сожалению, я не сплю. Надо во что бы то ни стало отыскать вчерашний день… И кто-нибудь должен помочь мне… Эй, на помощь!..
Виллем уснул.
Постепенно тень на стене возобновила свой танец. Его ритм все ускорялся, узорная тень от листьев металась по стене, запрыгивала в углы, задевала шкаф. Туда-обратно, туда-обратно все быстрее и быстрее плясала она.
Неожиданно, сверкнув на солнце, распахнулось окно. Видимо, оно было плохо закрыто.
А Виллем все спал.
Но и во сне он продолжал звать:
— На помощь! На помощь! На помощь!
Мальчик словно находился на дне черной пропасти, и его собственный крик звенел у него в ушах. Выбраться из этой пропасти он не мог. Он не мог даже позвать на помощь, потому что голоса его никто не слышал.
И тогда он решил разослать воздушные шарики, которые вдруг появились у него, с коротким призывом — «На помощь!».
Записки с этим призывом каким-то чудесным образом сами оказались у него в руках. Виллем надувал шарик за шариком, предварительно вложив в каждый
Красный, желтый, зеленый, синий, — всплывали шарики из глубины его темного сна, проплывали мимо его громко стучащего сердца, мимо лихорадочных мыслей и, преодолев грань между сном и явью, попадали в детскую, взмывали вверх и отскакивали, ударившись о потолок.
В комнату ворвался ветер. Он перелистал страницы книг, пошевелил штаны, висевшие на стуле, с любопытством приоткрыл скрипучую дверцу шкафа. Но вот он заметил разноцветные шарики и весело погнал их к распахнутому окну.
За окном шарики разлетелись во все стороны. Одни устремились в небо, к солнцу, но, приблизившись к нему, лопались. Другие понеслись к заснеженным горным вершинам, и некоторые застряли там в расселинах. Третьи полетели в открытое море к далеким островам, но по пути их клевали чайки. А записки, выпавшие из лопнувших шариков, съели прожорливые рыбы. И только один желтый шарик летел себе не спеша, едва подгоняемый ветром. Он плавно набрал высоту, пролетел над крышами домов, мимо церковного шпиля, часы на котором уже давно остановились на пяти минутах первого, и никто не думал их заводить.
Оставив позади город, шарик раз-другой опустился на берег, но потом снова взмыл в небо и, медленно покачиваясь, полетел над фьордом.
Наступили ранние сентябрьские сумерки, шарик уже поднялся к бледным звездам. Он был похож на утреннюю звезду, которая рвется к ночному небу.
Все выше и выше поднимался шарик. Наконец он повстречался с первой звездой, которая удивленно уставилась на него, не понимая, что он собой представляет.
Миновав вторую звезду, желтый шарик свернул в сторону и, проплыв сквозь сумрак ночи и звездную туманность, вылетел навстречу утренней заре.
Шарику предстоял долгий путь, и, возможно, его поджидало немало опасностей. Но ни одна из звезд не остановила его, и он безмятежно следовал дальше.
Наконец первые солнечные лучи коснулись его, и он начал медленно опускаться. Под ним серебрилась морская гладь и смутно проступали очертания какого-то острова. Чем ближе подлетал шарик к острову, тем отчетливее становились видны скалы и деревья. Он оказался в лагуне, залитой утренним солнцем. Там, на мелководье, сидела русалка и расчесывала волосы. Она изумленно посмотрела на шарик, опустившийся возле ее хвоста, потом весело засмеялась, схватила его и нырнула на дно лагуны.
3
Сон словно закончился. Лампа на ночном столике погасла. Комнату наполнили сумерки. За окном синел вечер. В коридоре горел желтый свет.
Виллем сел. Его охватило небывалое беспокойство. Я невидимка, подумал он. Но это его больше не пугало. За время сна он успел привыкнуть к своему новому состоянию. Кроме того, он почему-то был уверен, что к нему вот-вот подоспеет помощь. Кто-нибудь скажет ему, как избавиться от невидимости, даст готовое лекарство или научит волшебному слову.