Скелет в шкафу
Шрифт:
Она сказала недовольно:
– А поверят, что у меня вот от такого могут быть дети?
Мещерский ухмыльнулся.
– Дети бывают от кого угодно на стороне, но брак от этого рушится редко.
– У меня рухнет, – произнес я мрачно. – Уже рухнул. Так что давайте на этом завершим. Благодарю за интересную беседу. Мы не сошлись в гораздо более важном, чем вопрос о браке. Прошу простить, но мне нужно идти, у меня там семеро мышей сидят по лавкам не кормленные.
Я поднялся, отодвинул стул, Мещерский что-то заговорил быстро, но я пошел к двери, а там
Минут через пять дверь за спиной приоткрылась, мне даже не нужно смотреть в видеокамеры, чтобы узнать Ингрид, ее запах отличу не просто среди тысячи, а среди миллионов подобных.
Я не успел даже недовольно хрюкнуть, как она сказала быстро:
– Я пришла извиниться.
– Не пришла, – возразил я, – а прислали. Врать нехорошо.
Она сделала вид, что чуть смутилась, даже в голос подпустила чуточку растерянности:
– Да… но я и сама пришла бы. Я перегнула не случайно. Я видела, чем кончится, поспешила ускорить. Да и Мещерский… он понял, ты все равно откажешься, потому повел себя так, чтобы ты обиделся и ушел. Поверь, все у него просчитано.
– Да ну? – спросил я с сарказмом.
– Он лучший аналитик нашего Центра, – сказала она серьезно. – Думаю, если бы пошел в науку, тоже стал бы доктором или хотя бы кандидатом. И вовсе не за меткую стрельбу и прыжки по крышам. Потому в эту минуту он садится в автомобиль и уезжает, а я здесь продолжаю тебя уговаривать.
Я окинул ее внимательным взглядом.
– А ты вообще ничё так… Кто бы подумал, в платье… Как человек!.. Даже, прости за бранное слово, почти как женщина.
Она ответила скромно:
– Мне идет любое платье. Когда фигура в порядке, надевать можно все.
– А говорила, – напомнил я, – пара туфель, пара туфель!..
– Я не врала, – сказала она мирно. – Не люблю лишнюю одежду, обувь, мебель… Но все, что нужно, возьму в нашем хранилище. Или моментально привезут из любого люксового магазина… Но ты пойми, не только меня, но всякого в нашем управлении задевает, что ты так легко все решил… Зачем тогда все наши годы зверских тренировок, учений, марш-бросков, уроков рукопашного боя, стрельбы из любого положения?.. Обидно.
Я сказал кисло:
– Ладно, прощаю. А теперь топай, я на работе.
Она послушно сделала было шаг к двери, я молодец, голос у меня, видать, командный, командирский даже, как у Рокоссовского или Тухачевского, но там остановилась, медленно и несколько растерянно повернулась.
– Полковник хорошую работу предлагал, – сказала она негромко.
– Да ну?
– И очень нужную.
– Не спорю, – ответил я, – но для такой работы нужны люди с тремя классами образования. Как ты, например. Таких легче обучить прыгать с парашютом и убивать одним ударом. А я даже курицу убить не могу.
Ее лицо не дрогнуло, хотя наверняка обиделась, покачала головой.
– Но убитую другим человеком жаришь, режешь и жрешь так, что за ушами трещит!..
– Это другое дело, – отрезал я. – Такая
Она ответила подчеркнуто мирно:
– Не буду говорить, что ты не прав, а то сразу поссоримся.
– А мы и не мирились, – напомнил я.
– Ладно, прости еще раз, – сказала она с раскаянием. – Я пришла совсем по другому поводу. Мы в курсе, чем вы занимаетесь. И что у вас, как всегда в ученом мире, недостает денег на опыты. Наше управление могло бы выделить вам грант.
Я фыркнул.
– От контрразведки? Не смешите. Со мной никто здороваться не будет. Я имею в виду, из приличных людей. Ты смотри, не проговорись, что я участвовал в поиске украденных денег. В нашем мире ценят серьезных ученых, нацеленных на раскрытие только тайн природы! Мое участие в ловле преступников пойдет, скорее, в минус.
– При чем здесь контрразведка, – сказала она недовольно. – Грант придет либо от Академии наук, либо от фонда развития технологий. Либо еще из сотни в списке. Только назови.
– Все у вас на крючке? – спросил я едко. – Куда мир катится…
– Миллион, – прервала она. – Пока еще в долларах. Но можно в евро, хотя это чуть меньше.
Я переспросил, не веря своим ушам:
– Сикоко-сикоко?
– Миллион, – повторила она. – Для начала сотрудничества. А там видно будет.
Я запнулся, рассматривая ее зло и придирчиво. Если бы позволила себе хоть крохотную усмешечку, даже тень торжества, тут же вытолкал бы за дверь и велел забыть дорогу, но она и плечи опустила, и даже горбится, играет, понимаю, вид держит виноватый, что должно снизить во мне градус отторжения. Пусть еще не склонить к обсуждению деталей сотрудничества, но хотя бы не прерывать контакт.
– Все понятно, – сказал я нетерпеливо. – И твоя игра, и расчеты аналитического отдела твоей конторы. Да, мы остро нуждаемся в деньгах. Те деньги, что выделил Мацанюк, тут же растащили по лабораториям. Давай сразу о главном: чего от нас хотят и на каких условиях дадут денег? Частями? В какие сроки?
Она покачала головой.
– Никаких частей, сразу один миллион в долларах. У нас, конечно, средств поменьше, чем у Мацанюка, но все же есть в наличии на разные экстренные случаи. Как только согласишься.
– Что, – спросил я с недоверием, – устного согласия достаточно?
Она кивнула.
– Контракты теперь не подписывают… в подобных случаях. Все остальные ваши сотрудники нам не нужны, работу предлагают только тебе. Даже не работу, а так… единственное задание. По контракту.
– Деньги после выполнения?
Она покачала головой.
– Нет. Как только сядешь в машину. Мы не сомневаемся, что ты человек чести. И потому сделаешь все, чтобы решение было верным.
– Человек чести, – пробормотал я. – В наше-то время… Да еще ученый! С ума сойти. То ли вы там слишком наивные, еще в девятнадцатом веке, то ли присчитываете меня на Алкома-девяносто.