Скелеты на пороге
Шрифт:
– Что же ты, Витек, меня подвел! Они теперь не отпустят! – И показывает мне руки. Руки как руки, в темноте-то особо не разглядишь! А я пригляделся и вижу: держит ее кто-то, прямо из-под земли. Вот… из самой-самой грязи высунулись две руки по локоть и за запястья бабушку держат.
– Ты теперь с бомжами дружи, – говорит бабушка. – Они-то знают, как спасти Злую землю!
Я говорю:
– Какая земля, тебя спасать надо! Кто тебя держит там, отвечай!
А она:
– Пока землю не спасешь, не отпустит она меня…
Я смотрю: а этот, из грязи, тянет-тянет
– Оставь ее, только хуже сделаешь!
Бежит он ко мне, бежит и с каждым шагом становится все меньше, меньше. Потом смотрю: это же не пацан вовсе, а мой глиняный человечек! Бегает под ногами, за сапоги хватает, потом ка-ак пнет!..
Я увидел темноту и свой серый монитор, включил ночник на автопилоте. Глючный какой сон! На часах – половина шестого. Утра, конечно, – вечером в это время еще светло. Рано уснул за монитором, рано проснулся. Случай с Лысым даром не прошел. Кошмары вот сниться начали! Надо хоть в больницу к нему сходить, а то я себя совсем уж скотиной чувствую.
За спиной зашуршало. Я обернулся: стеллаж, стул, кровать. Тетрадка упала с полки, вот и зашуршала. Встал, подошел, поднял. Под тетрадкой валялся мой глиняный человечек, неизвестно как там оказавшийся. А в полу зияла дыра.
Приличная такая, с хороший арбуз, не сквозная, но все равно бетон видно. Я откинул ковер, чтобы получше рассмотреть: все верно. Дыра в ковре, словно его прогрызли или порвали, дыра в паркете, будто его долго долбили чем-то тяжелым. Деревянные бруски, какие кладут под паркет, – тоже раздолбаны. Человечек в моих руках, троглодит чертов, бесстрастно замахивался молотком. Если это есть продолжение дурацкого сна, то, по крайней мере, в нем появилась логика. Человечек – троглодит с молотком, сущность разрушительная, вот и делает дыры везде, куда падает. У меня в кармане дыру прогрыз? Прогрыз. Или прорвал, не суть. В полу, вот, пожалуйста. Лысому опять-таки досталось, ведь человечек был в рюкзаке! Чтобы проверить, я несильно швырнул человечка в гору книг на столе. И получил то, чего ждал: солидную дыру в обложке! Объясняйся теперь с библиотекарями.
Первое, что пришло в голову, – выкинуть его в окно…Лечь на пол и закрыть голову руками, потому что неизвестно, какой разрушительной силой обладает дурацкий человечек. И почему он ею вообще обладает. Человечек как человечек, я его из глины слепил…. Из глины со Злой земли!
Я сразу бросился звонить бабушке: шесть утра, она давно уже не спит. Мне один несчастный человечек покоя не дает, а кое-кто собрался этой глиной спину мазать! Бабушка даже не удивилась раннему звонку:
– Витек? Как ты? Почему не в школе?
– Рано еще, ба. Ты, это… Глиной-то лечишься?
– Ой, Витек, ты меня просто спас! Та, что «Родник», – не очень, а вот «Сдлая земля» – просто спасение! – И она минут пять рассказывала, какое спасение эта «Сдлая земля»; как она теперь
Бабушка рассказывала, а я слушал. Пытался понять: это еще сон или я уже проснулся и мучаю почем зря бедную старуху своими глючными страхами? Подобрал человечка, бросил в цветочный горшок на окне. Горшок разбился, окно осталось целым. Влетит мне от матери!
– Ба, все точно в порядке?
– Да отлично все! Заходи перед школой, сам увидишь!
Пожалуй, так я и сделаю. За стеной включился телевизор на полную громкость: отцовский таймер сработал, пора вставать. Я быстро перевернул ковер, так, чтобы дыра в ковре оказалась под шкафом не на видном месте, а дыра в полу была закрыта ковром. Учебники убрал, сгреб в пакет остатки цветочного горшка, цветок воткнул в банку с водой: вечером куплю горшок, если не забуду. Вот только что делать с человечком? Оставлять его дома точно нельзя: мало ли какие разрушения он учинит без присмотра. Упадет случайно или еще что. В карман нельзя – проходили; в рюкзак? Ну, если этим рюкзаком никого не бить, то и нормально.
Я уже собрался уходить, когда мать пришла разбудить меня. Сказал: «Выйду пораньше, хочу к бабушке зайти», – и быстренько сбежал, не дожидаясь, пока мать заметит дыру в ковре или цветок в банке. Я не трус и не предатель, я просто попал в переделку, а в какую – сам еще не понял. Разберусь – все починю, найду способ, честно!
Бабушка и впрямь выглядела отлично: передвигалась по дому без палки, чуть ли не вприпрыжку, и говорила глупости бодрым голосом:
– Твоя глина – просто чудо! Я отлично себя чувствую, может, мне в фитнес-клуб записаться? В соседнем дворе – там, по слухам, есть даже специальная группа для пожилых…
Я не стал говорить, что в эту группу ходит наша математичка, которой нет и сорока, сидел на диване, кивал и рассматривал комнату. Что-то не так… Мебель, стены, пол, потолок – все то же, но что-то не так…
– …Я даже прибралась вчера, оцени!
Вот оно что! Бабушка вообще-то не грязнуля, но возраст дает о себе знать: разглядеть-вытереть каждую пылинку ей нелегко, а уж окна помыть – вообще проблема. С окнами обычно помогаем я или мать, но вот стены и потолок у бабушки последние десять лет были подернуты тонким слоем пыли и паутины. Но только не сегодня! Квартира сияла так, словно по ней электровеник прошелся. Если бабушка сделала это сама…
– Все сама, представляешь?!
…То чувствует она себя действительно очень хорошо. Я почти не помню ее такой – маленький был.
– Все глина! – Она сунула мне под нос раскрытый пакет со «Сдлой землей». Я глянул, и…
На секунду мне показалось, что бабушка просто нацепила этот пакет мне на голову. Но нет: пакет в одночасье стал огромным, как целый туннель. Я вверх ногами падал в этот пакет, как Алиса в колодец, а он все не кончался. По ощущениям – как будто ныряешь в холодную воду. По виду, словно эта холодная вода – в болоте или луже. Но если совсем честно, то болотом и лужей я себя успокаивал, а запах-то был, как из выгребной ямы на даче.