Скидбладнир: Пути богов
Шрифт:
Удар!
Люстра летит прямо к цели. Вновь удар, боль и огонь! Она кричит, молит о пощаде, и корчится в агонии. Она начинает рожать демонов. Много. Очень много. Они появляются на свет уже большими и, подчиняясь воле матери, несутся на нас. Однако рождение отняло сколько-то единиц жизни и у нее.
Отлично! Этого хватит!
Я подбираюсь к новой люстре. Она довольно далеко от цели, приходится сильнее раскачивать.
Раз! Два! Три! Четыре! Пять!
Рядом опасность! Они могут помешать!
– ПРОЧЬ! – волна ярости ударила от меня, отнимая половину моих сил. Твари замерли на секунду.
Использую все оставшиеся свитки огня и духа, а также вспышки.
Сейчас!
Шторм волчьего духа!
Цепь сорвана, и пылающий снаряд несется прямо в рейд-босса.
Матка пытается
НЕТ!
– Мама… – услышал я в своей голове знакомый голос.
На миг время будто остановилось. Передо мной появился чей-то силуэт.
А затем боль прекратилась. Боль матери демонов сменилась радостью, и щупальца раскрылись, будто желая обнять кого-то.
Я отпустил люстру и падал вниз. Я видел, как двое тянулись друг к другу.
Но тут время вновь помчалось с обычной скоростью.
Огненный болид ударил прямо в голову твари, и загорелось все ее тело. Она горела, но я не слышал крика, а боль, исходившая от нее, была будто чем-то рассеяна. Она умирала, горела духовным огнем, но не отпускала что-то.
Я поднялся, не стал смотреть на нее дальше. Друзьям нужна была помощь в битве с демонами, хотя ребята и сами неплохо справлялись. Я ударил гадов в спину и помог остальным.
Часть демонов погибла, а остальные испугались гибели матери и бежали прочь. Мы победили.
Тело королевы все еще горело. Жизнь покинула ее, а останки обращались в пепел.
Огонь разгорался все сильнее, и я в нем видел какой-то образ. Женщина. Она была в этом огне, держала на руках маленького ребенка. Они сидели вместе в обнимку в этом пламени и плакали от счастья.
Я чувствую это. Радость. Мать и дочь наконец-то вместе. Они вместе плачут от счастья. Они посмотрели в нашу сторону и улыбнулись нам – теплые добрые улыбки. Две души обрели друг друга и улыбались нам.
– Благодарю… – услышали мы шепот королевы и принцессы. Они обе исчезли в огне и все прекратилось.
Мы будто вышли из транса. Из моих глаз текли слезы, я не понимал почему, но не мог остановить их. Остальные тоже не понимали, что с ними, и тоже плакали. На душе было легко, а слезы все текли.
Я быстро проверил инвентарь. Души принцессы больше не было. Неужели они ушли? Но как?
Я подошел к останкам демоницы и собрал лут. Им оказалась свеча и два письма. Души почему-то не было.
– Вау, – только и сказал я.
– Что это было? – спросила Ванда, вытирая лицо и сморкаясь. – Это было так трогательно.
– Согласен, – Дантес тоже вытерся. – Я раньше сталкивался с благодарностью душ. Умея читать мысли, я видел даже большее.
– Она что-то сказала? – посмотрел я на жреца.
– Благодарила за освобождение дочери и свое, – ответил он. – Мы это почувствовали.
– Я тоже.
– Давайте посмотрим, что нам там оставили, – сказала Ванда. Мы улыбнулись. Ее жизнерадостность действительно заразительна. Да и не хотелось мне грустить. На душе стало легко и приятно. Неужели это Убель сделал? Нужно будет узнать.
– Ладно, мне тоже интересно.
Я достал лут.
Свеча греха.
Тип – Осветительное приспособление.
Ранг – Черный.
Прочность – 0.
Свеча олицетворяет лживые слова, ложные надежды и тяжелые тайны. Ложь является катализатором всему и может привести душу к тьме или свету. Но фундамент из лжи всегда шаток.
Угу. Она лгала всем, и своей семье тоже, и этим погубила всех.
Первое письмо от королевы к ее кузену, а второе – его ответ.
«Мой дорогой кузен.
Я знаю, ты сейчас читаешь эти строки, восседая на троне моего отца. Нет, я не осуждаю тебя. Когда отец умер, только ты мог взвалить на себя эту ношу, стать королем нашей умирающей родины.
Когда Фен Рир сокрушал наши войска и завоевывал нас, отец не выдержал. Нам пришлось сделать то, что мы сделали. Ради мира. Ради жизни. Ради нашего народа. Ты взял корону, чтобы спасти нас, и мы сдались тирану.
Мне дали имя Виктима. Я стала жертвой тирану, чтобы спасти нас всех. Я приняла это проклятие и гордо несла его.
Он был ужасен. Жесток и надменен. Наша первая ночь принесла мне много боли и горя, но я держалась. Я не сдалась и ждала. Ведь я верила, что ты найдешь способ отомстить. Я ждала. Пыталась сама что-то сделать, но ничего не получалось. Его хранит сама смерть.
Прошло время, и у меня родился ребенок. Мой первый ребенок. Это был мальчик. И я испугалась, когда
Я так испугалась. Я испугалась того, что он станет таким же, как и его отец. Но тот день я не забуду никогда еще и по другой причине: когда он увидел своего ребенка, он тоже испугался!
Он смотрел на своего сына и на меня. Я никогда не забуду его взгляда – растерянный, будто его облили холодной водой. Его надменность сменилась удивлением и сомнениями. Он взял ребенка на руки, и впервые я увидела, как он улыбался. Он выглядел таким глупым и одновременно таким счастливым.
Однако этим все не закончилось. Мои страхи не подтвердились – сына воспитывала я, а не кто-то другой.
Он изменился в тот день. Он хотел быть со своим ребенком, а потом перестал смотреть на меня как на врага. Потом у нас появились и другие дети, и я видела, как он менялся. Это происходило не сразу, но я замечала это.
Жители его королевства благодарили меня. Они со слезами на глазах благодарили меня. Они тоже видели это. Я не знаю, за что они говорили «спасибо», но я что-то сделала. Мир пришел на эту землю. Больше не было войн, смертей и завоеваний.
И все начало меняться.
Я полюбила его нового. Он изменился и перестал воевать. Он был счастлив со своей семьей и со мной.
Я понимаю, что та ненависть, которой пропитался ты, да и все мы, просто так не уйдет. Но ведь он помог не только себе, но и нашей родине возродиться.
До меня доходят тревожные слухи о том, что творится дома. Я не знаю, что ты собираешься делать, но прошу тебя – не нужно подогревать ненависть. Давай встретимся, ты увидишь моих детей и меня. Мы поговорим. Мы сможем найти другой выход. Я сама приложила руки к восстановлению всего и не хочу, чтобы это было потеряно.
Я посылала тебе и другие письма и надеюсь, они дойдут до тебя. Надеюсь, ты прислушаешься ко мне.
Прошу тебя, мой король, мой дорогой Хости, дай всем нам шанс. Дай нам мира.
С любовью, твоя кузина, настоящее имя которой, надеюсь, ты еще помнишь».
– Она пыталась вразумить его, – сказала Ванда, прочтя это. – Но, похоже, у нее ничего не вышло.
– Похоже на то.
– Посмотрим на ответ короля.
Я вскрыл второе письмо. Оно было смятым и запечатанным. Вероятно, она не успела его прочесть. Быть может, в тот день, когда были зажжены свечи, она только получила письмо и надеялась, что все обойдется.
«МИРА НЕ БУДЕТ!!!
Ты предательница! Ты тоже сгниешь там вместе со своими выродками! Ты умрешь страшной смертью! Сдохни, как и все твои щенки! Ты недостойная тварь, ты тоже заслуживаешь всего этого.
Киривана больше нет! Я отдал все, что имел, ради мести! ВСЕ!
Он согласился принять всех! И теперь мы отомстим! Мы все отомстим! Мы будем единым целым и воплотимся в самое страшное оружие и уничтожим Дитто! Уничтожим волчье логово и всех его щенков! Я сам это увижу своими глазами, а тебя я убью потом, когда ты увидишь мою месть!
УМРИТЕ!!!»
– Вот, значит, как, – тяжело вздохнул я. – Она не смогла.
– Было слишком поздно.
– Нет, она не стала ничего говорить никому. Возможно, она верила в кузена, но ее вера погубила всех. Она могла предупредить мужа о подарке, но не стала.
– Меня больше волнует, кого король Киривана имел в виду? – задумался Дантес. – Кому и что он отдал за эти свечи?
– Все. Он отдал все. Но что это значит, мы поймем, только когда встретимся с последним жителем этого королевства – королем Фен Риром.
– Тогда уходим, – сказала Ванда. – Нужно отдохнуть перед встречей и подготовиться к ней.
– Хорошо.
– Постой. Морр, – сказал Дантес, – что это были за цифры? Те, что на обороте. Что это значит? – он прищурился и посмотрел мне в глаза.
– Я не знаю, – честно ответил я. – Он просто оставил эти цифры и не объяснил, что они обозначают. Быть может, это ответ на какую-то загадку, но как разгадать то, что скрыто в них, я не знаю.
Я продемонстрировал все бумажки. Чего уж там скрывать, если они уже все заметили. Может, они больше меня поймут.