Скиф

Витич Райдо

Они просидели больше трех часов. Даричева оказалась хорошим специалистом, во всяком случае, пока у Макса складывалось именно такое мнение.

Он проводил ее и встал у машины, закурил, оглядывая высотку: ну, что, Смелков, кажется, ты ввязался во что-то круче деловых разборок. Не слабо?

И усмехнулся сам над собой: посмотрим.

Глава 18

Чилигин позвонил ему лишь утром в среду:

– Переводят твою красавицу. Я ей палату получше приготовил – семнадцатую.

Смелков

усмехнулся: кто б сомневался.

– Спасибо, Костя.

И двинулся к себе. Закруглился по острым вопросам, поставил в известность, что сегодня его уже не будет, и двинулся в больницу. Двенадцать дня, ― глянул на часы, притормаживая у магазина. Набрал детского питания, соков и в час дня уже входил в палату.

Чилигин не обманул – эта палата была чище, просторнее, обставлена куда презентабельнее. Здесь даже шторы были, не говоря о телевизоре, хоть и маленьком. Но первое, на что он обратил внимание – на Варю. Девушка спала. Отеки и синева спали с лица, волосы не топорщились, и сонная, она казалась очень красивой и какой-то трогательной, юной и нежной.

Макс осторожно, чтобы не шуметь и не разбудить ее, поставил пакет с провиантом в кресло, а сам сел в другое, напротив постели. Сидел и смотрел, как дурак. Сердце отчего-то сжимало и было горько и одновременно тепло.

По дневнику Макс представлял Варю именно такой, и, увидев, что образ, нарисованный в воображении, сошелся с реальностью, немного растерялся, даже смутился. Лоб морщили мысли, что затеял он, наверное, слишком серьезную игру, а вот стоило ли? Даричева предполагала привязанность, расположение Вари к нему, как первый шаг. Но способен ли он спокойно это воспринимать? Еще час назад у него не было сомнений, а сейчас…

Смелков потер лоб, соображая, что с ним самим происходит. И подумалось – а Варю ли он спасает, и спасает ли? Что он придумал и для кого? Ну, привяжет он эту девочку – а зачем он ей сдался?

И как не странно, вспомнился Том, и как не противно, но Максу стало понятно, что тот потерял от Вари голову. И теперь отчетливо понимал, что тот мстил не ей – себе. Как, наверное и он помогает не столько ей, сколько себе…

Вот это и заставило тревожиться мужчину – не идет ли он по стопам Тома, не мстит ли уже ему, но опять за счет невинной девчонки, которая понятия не имеет о тех играх, в которые влезла случайно.

Варю видимо потревожил его взгляд – глаза открыла, уставилась на посетителя:

– Опять ты? ― а голос вялый, сонный. Слабая еще. Синева и оттеки спали и лицо бледное-бледное, больное.

– Я, ― сел ближе. ― Как дела?

Варя хлопнула ресницами:

– Дебил, что ли?

Макс немного растерялся, не разумея логики.

– Тебе чего надо?

– Детское питание принес. Детям.

– Чего? ― распахнула шире глаза.

– Тебе. Восстанавливаться после операции будем.

– С тобой?

–

Чем плох?

Варя хмыкнула:

– Ну, ты и странный… дядя. В детстве нянечкой хотел быть?

Смелков повел плечами:

– Уже был. Когда мама болела.

– Сейчас не болеет? Соскучился по смене памперсов и кормежке с ложечки? ― скривилась.

Макс не сдержался – отошел к окну, чтобы его взгляда не видела:

– Мама умерла. Теперь можешь кидать свои едкие ремарки.

Покосился через плечо минут через пять тишины – девушка взгляд прятала, притихла.

И простилось как-то само – вернулся, спокойно банку с фруктовым пюре достал, вскрыл.

– Яблоки с творогом, ― прочел. ― Есть предложение – начать с них.

Глянул на ее тонкие руки и по вялости понял – сама не сможет ни сесть, ни есть. Подушку выше положил, подсадил. Ощетинилась, но и слова сказать не успела – он ей в руку банку сунул и сел напротив.

– Кушай. Жевать не надо, а витамины получаешь. Гениально и просто.

Варя с минуту рассматривала пюре, потерявшись, за пять минут испытав слишком много – от чувства вины до паники.

– Я творог не люблю, ― прошептала. У нее вдруг слезы навернулись, и как не хотелось, чтобы кто – то их видел, сдержать не смогла. И сама удивлялась им, и себя ненавидела, и понять не могла, что же так проняло.

Смелкову же, как в душу ударили. Смотрел, как по ее щеке слеза течет и не знал, как реагировать – потерялся. Страшно отчего-то стало и больно, и понять не мог, что не так сделал.

Отобрал банку и другую вскрыл, всучил. Быстро все – Варя уставилась удивленно, плакать перестала.

– Я всякого набрал, ― пролепетал, осел обратно в кресло. ― Это вишня с яблоком. Если скажешь, что любишь, что нет, мне проще будет выбирать.

Варя сжимала банку в руке и пялилась на мужчину, пытаясь сообразить, чего ж он такой заботливой, с какой стати вообще ходит.

– Чего надо-то? ― спросила тихо, без обычных наездов. Странно ее голос было слышать, настоящий, без нарочитых грубых интонаций и ломкого баска, специально. Макс уж думал в привычке он у нее – оказалось, нет. И так удивился, что минут на пять завис, забыв вопрос. А Варя вдруг еще больше его добила – улыбнулась.

– Ты не эстонец, случайно? Правда, тормоз какой-то.

Смелков моргнул и плечами неуверенно повел.

– Русский.

С утра был точно. А сейчас сам не знает и кто и где.

– Так ответ-то будет?

– В смысле?

Варя фыркнула:

– Точно тормазнутый. Надо, спрашиваю, что?

– Ничего, ― ответил через паузу.

Девушка пюре хлебнула, поглядывая на мужчину пытливо:

– Так не бывает, ― и не удержала банку. Макс подхватил, на тумбочку поставил. Сел на край постели, настораживая девушку, и сказал. ― Представь, что я на твоем месте, а ты на моем.