Скиф
Шрифт:
Моления обоих братьев ничего не дали. Цензор нравов Канон указал малодушным, что из-за одной девушки, хотя бы и весталки, Республика не может нести ущерба.
— Я снаряжу тайную экспедицию и отобью сестру! — выкрикнул Марк.
— Безумие, — остановил его Люций. — Сестра погибнет, как только пираты завидят наши паруса.
Юный флотоводец отказался от пищи. Он и его мать разделят участь Антонии — умрут. Люций уговаривал мать, бранил брата.
Исхудавший, с запавшими глазами и запекшимся ртом, Марк Антоний безучастно глядел на пламя очага.
Вечером пришел Юлий Цезарь. Антоний не встал навстречу другу. Он возненавидел весь Рим, бездушный, себялюбивый, а Цезарь, один из вершителей судеб этого подлого города, был частью его. «Сейчас будет утешать, — подумал он неприязненно. — Скажет мудрые слова о смысле жизни, а сестра моя должна погибнуть на пороге этой жизни. И я погибну. И все погибнем. Проклятый Рим, проклятые жизнь и смерть, ничего нет священного…» — Антоний не поднимал глаз, не желая встретиться со взглядом Цезаря, но чувствовал: тот внимательно следит за ним и угадывает его мысли.
— Рано ты обрек себя, — вдруг заговорил гость. — Что требуют пираты? — Цезарь взял лежащую на столе табличку с письмом Олимпия и повертел перед глазами. — Отпустить италиков… А Бориаций уже в Аиде. Сообщи ему об этом. Очистить же море зависит от тебя. Ты подумай…
— Сенат, — безнадежно уронил Антоний.
— Сенат повелел тебе не наносить ущерба Риму ради спасения Антонии, но твоей власти на море никто не ограничивал. — Взяв острую палочку, Цезарь набросал на песке карту. — Вот, смотри. Римский флот уходит под прикрытие порта Брундизия. Все море восточней Адриатики свободно от наших трирем. Мы временно прекратим наше мореплавание в этих водах. Вернут твою сестру, а тем временем Помпей построит в Греции новые корабли, наберет опытных мореходов, и по его знаку ты первым, как буревестник, ринешься на морских разбойников. Я просил Помпея, он уступит тебе эту честь…
Марк Антоний поднял голову, в огромных одичалых глазах мелькнула радость. Безудержный, как и в отчаянии, он схватил руки Цезаря и осыпал их поцелуями.
— Я твой раб! Люций, мама! Вы слышите? Мы спасем Антонию! Цезарь! Помпей! О великие мужи Рима!
XII
Сноп солнечных лучей дробился в подвижной синеве моря. Антония стояла на шатких досках причала. Рядом с ней — Олимпий в пурпурной мантии и, как всегда, в короне, съехавшей набок. Он был доволен. Потряхивал плечами и щурился на солнце.
— Ты смелая девушка, и я с радостью отпускаю тебя к брату. — Олимпий пожал крепкую маленькую руку. — А еще было бы лучше, если бы ты по своей воле осталась с нами. Тебя ведь не обижали? Я старался, чтоб ты была довольна…
— Я довольна, — мягкий грудной голос девушки звучал беззлобно. — Скажу братьям…
— Кончится война, попрошу твоей руки у римского Сената, — Олимпий засмеялся.
— У тебя и так полный гарем!
— Прогоню! Всех
Антония в упор поглядела на пирата.
— Ни одна республиканка, даже дочь водоноса, не захочет быть восточной царицей. Царь Египта Птолемей Евергет сватался к Корнелии, матери Гракхов, и знаешь, что она ему ответила?
— Что мне за дело до Птолемея и Корнелии? — Олимпий галантно поцеловал руку пленницы. — Я хочу знать, что ответит Антония Олимпию.
— Я весталка. — Исхудавшее и загоревшее лицо девушки стало строгим. — Даже если будешь царем романолюбивым — нельзя!
— Я пошутил, — Олимпий усмехнулся. — А ты славная девочка, смелая…
— Прощай, царь! — Антония прыгнула в ладью. — Попадешь в Риме в беду, дай знать — выручу. Поведут на казнь, я прикоснусь к тебе. К кому прикоснулась весталка, того казнить нельзя! Народ Римский дарит полное прощение другу жрицы.
Весла ударили, и бирема рванулась вперед. Киликия уплывала в розовой дымке. Обняв мачту, Антония задумчиво глядела вдаль. Освобождение из плена, чудаковатый Олимпий с его внезапным признанием, предстоящая встреча с братьями и матерью — все сливалось в одно светлое и радостное…
Навстречу спешили паруса. Пираты, изменив курс, пошли наперерез приближающейся биреме. Уже виднелись матросы на палубе. Убавили паруса и пошли вровень. Перепрыгнув через борт, на палубу упал Гарм. Он поднялся и подбежал к ничего не подозревавшей Антонии.
— Передай брату: морские ласточки не глупей римских бакланов! — Он вонзил в грудь девушки нож. — Друзья! Антоний отвел корабли, и мы вернем ему сестру девственной, как обещали! Но волки обманули нас. Помпей зашел с тыла. Волки готовят осаду с моря! Да будут прокляты наши враги!
Он толкнул ногой труп девушки.
— Уберите пристойно! Мы не шакалы, чтоб терзать мертвых.
XIII
Открытая равнина, благоприятная для нападающих, не представляла природных рубежей, хоть сколько-нибудь пригодных к обороне. Митридат решил отступать до встречи с Тиграном и вместе с ним, закрепившись в отрогах Тавра, дать римлянам бой. Вожди народов гор настаивали на немедленной битве. Зачем они будут погибать на чужбине, когда их жены и дети подвергнутся нападению?
Смутная тревога, охватившая ставку Митридата, не рассеивалась.
Стоя на часах, Филипп все чаще и чаще ощущал неясный, ничем не объяснимый страх. Было уже за полночь, когда в шатер царя вошел Люций.
— Солнце, центурия самнитов перешла под наши знамена.
— Что же тут печального? Ты говоришь это, точно извещаешь о непоправимой беде!
— Царь, не расчет на легкую победу, но неутолимая жажда мести привела их к нам: последние повстанцы разбиты!
— Волк волка ест, овцам легче, — Митридат презрительно усмехнулся, не замечая, как передернулся Люций. — Гладиаторы и самниты свое дело сделали — оттянули римские легионы, пока мы были слабы, а теперь…