Скифская пектораль
Шрифт:
Насчёт радости Таня преувеличила. Кэт восприняла предложение о переселении как ещё один нежданный и неизбежный поворот судьбы.
– Ты привела в дом неизвестного человека с улицы?
Владимир не знал, как отреагировать на этот поступок: поднять её на смех или строго отчитать. Но так как ни то, ни другое не было принято в их отношениях, он промолчал.
– Володя, ты не представляешь, что это за девушка! Она такая милая, нежная, трепетная! Она необыкновенная! Я ею просто очарована. Когда ты её увидишь, она обязательно тебе понравится. Она не может не понравиться.
Телефонная трубка немного помолчала, потом снова заговорила Таниным голосом:
– Я была бы счастлива, если бы она стала моей невесткой… А пока что надо её обследовать. Я хочу
Владимир знал: если сестра что-нибудь задумает, то ничто в мире не заставит её отступить от своего плана.
– А если окажется, что этой девушке операция не поможет? Или если операция пройдёт неудачно – что тогда?
– В любом случае Кэт останется у меня, – твёрдо сказала Таня. – Я взяла её под свою опёку и ни за что не брошу.
Владимир не знал, как ему реагировать. С одной стороны, не очень-то ему всё это нравилось. Много непонятного для него. С другой стороны, ему импонировала позиция сестры, её твёрдость. К тому же, он не хотел её обижать.
– Хорошо, Танюша. Я пока не тороплюсь домой. Буду кататься на лыжах и обдумывать концепцию своего произведения. В лондонской суете это вряд ли удастся. Поэтому пока не буду покидать Альпы. Здесь чудесно! Я буду звонить и узнавать, как ваши дела. Передавай привет очаровательной таинственной незнакомке. – Владимир хотел сказать на прощание что-нибудь тёплое, как-то поддержать сестру в её стремлении помочь Кэт. – Я сегодня же куплю бутылку шампанского, настоящего, французского, из Шампани, и когда прелестная Кэт снимет повязку с глаз и увидит мир – мы поднимем бокалы за это!
Глава 4
Таня возвращалась с работы на такси. Путь удлиняли многочисленные пробки в час-пик, где в бездействии теряли время тысячи людей. Таня уже научилась в такие моменты отключаться от действительности, погружаться в себя и думать о своём – о своих репортажах, о своих взаимоотношениях с людьми и вообще о жизни. Может, и неплохо иметь такое время для раздумий – разве в хаосе современной жизни можно выкроить минуту для философских размышлений. Татьяна давно убедилась, что для неё это просто-таки благо. Она любила пофилософствовать вообще и по отдельным проблемам в частности. Иногда вот так, в автомобильных пробках ей приходили в голову отличные идеи или способы решения каких-то проблем. Так что как только транспорт на улице начинал замедлять ход, а потом и вовсе останавливался, Таня, в отличие от других, не проклинала дороги, машины, большой город, нерасторопных полицейских, приезжих и т. д. и т. п., а уходила в свой мир, где не было места дорожно-транспортным проблемам.
Так было всегда, но только не сегодня. Сегодня она торопилась домой. Сегодня Кэт можно снимать повязку с глаз. Сегодня Кэт увидит мир! Мир, в котором прожила 19 лет и которого совершенно не знает. А что значит для человека, жившего в темноте, вдруг увидеть мир! Она знала предметы наощупь, а теперь увидит всё наяву, в разноцветье красок. Наверное, это будет потрясением для неё. «Придётся ей рассказывать, – подумала Таня, – что это солнце, это деревья, а качаются они потому, что ветер их колышет, это дома, а это люди ходят». Знакомые предметы обихода она, наверное, будет узнавать, сначала ощупав их. Ведь она так привыкла их воспринимать. «Сняв с глаз повязку, первой Кэт увидит меня. Интересно, как она меня воспримет? Понравлюсь ли я ей? Может быть, она представляет меня совсем иначе. А может ли она вообще что-либо представлять, если она никогда ничего не видела?»
Татьяна размышляла, стараясь отогнать от себя самую страшную мысль. Ведь ко
Татьяна глянула в окно. Вечерело. «Пожалуй, мы снимем повязку завтра, при дневном свете. Негоже впервые увидеть мир в сумерках. Ведь Кэт запомнит этот миг прозрения на всю жизнь», – подумала она. Всё-таки лучше было ехать домой на метро. Хоть там и давка, и масса неудобств, а вышло бы быстрее, чем торчать в пробке.
Но зато такси подвезло её прямо к подъезду. Поднимаясь, Татьяна нащупала в сумочке ключ. Два-три дня назад у неё случилась досадная неприятность: она обнаружила, что потеряла ключ от квартиры. Тогда ей пришлось идти к Лидии, у неё она оставила свой запасной, чтобы та могла навещать Кэт в её отсутствие. Вчера они сделали новый ключ. Правда, где-то в уголке сознания промелькнуло, что надо бы сменить замок, ведь это могла быть и кража ключа. Но замок – это потом, сейчас надо решать проблемы с Кэт. Татьяна почувствовала, что сердце забилось чаще, а по телу пробежала нервная дрожь. «Я ей скажу, что снятие повязки отложим на завтра, – подумала она, – я ей всё объясню. Только бы Кэт согласилась! А если она захочет сегодня?» Татьяна поняла, что сама очень боится предстоящего действа, и потому готова всячески оттягивать его. Кэт, наверное, хочет поскорей видеть всё вокруг своими собственными глазами, а Татьяна уже чуть ли не физически ощутила груз ответственности на своих плечах. Как он давил, Боже, как он давил! И зачем только она ввязалась в эту историю! Да нет же, всё будет хорошо, ведь оперировал профессор…
Непослушными от волнения пальцами Таня открыла дверь. В квартире было темно. «Значит, Лидия ещё не заходила», – подумала она. Обычно Лидия включала свет, а Кэт этого никогда не делала, она могла сидеть и без света.
– Кэт, привет! Где ты? Как у тебя настроение? – Таня в темноте искала выключатель, и, споткнувшись обо что-то, едва не упала. – Ты готова…
Лампочка зажглась, и Татьяна увидела, ЧТО лежит у неё под ногами. Это была Кэт… Неподвижная Кэт в луже крови с кухонным ножом в сердце… И тут сознание Татьяны как бы раздвоилось. Одна Татьяна закричала, упала на колени возле Кэт, другая словно со стороны наблюдала за ней: «Чего ты кричишь? Ты же не боишься ни мышей, ни лягушек, ни мафии – чего же ты сейчас кричишь? Ведь это происходит не с тобой. С тобой просто не может произойти ничего подобного. Чей-то дурной сон тебе видится наяву, это не ты стоишь на коленях возле бездыханного тела…»
Татьяна, которая склонилась над Кэт, видела нож в её груди и думала, что может спасти её, если вытащит нож. И хотя в мозгу билась мысль: «Не бери его! Не бери его!» – она знала, что не надо его трогать, что в плохих детективах случайные свидетели берут в руки орудие убийства и тогда на них падает подозрение, она всё-таки вынула его. Она держала окровавленный нож и не понимала, зачем его взяла и зачем он в её руках.
– Кэт, боже мой, Кэт, отзовись! Покажи, что ты жива!
Другая Татьяна, которая наблюдала, цинично ухмыльнулась: «Зря ты схватила нож. Теперь на тебя всех собак повесят. Испугалась? Да не переживай, это же не твой сон. Всё будет хорошо. Это всё происходит не с тобой».