Скитальцы
Шрифт:
Господин Варкронн чуть порозовел:
— Разумеется, мы не позволили себе ни малейшей вольности… В отношении вашей супруги. Я был рад развлечь её, и, признаться, её живая натура и разумная игра доставили мне немалое удовольствие…
Я перевёл взгляд на Алану. Живая натура сидела, втянув голову в плечи, и бездумно царапала ногтем столешницу.
Спутники Варкронна закивали. Один из них, светловолосый крепыш, вытащил из-за обшлага аккуратную стопочку бумаг:
— Сие есть расписки, данные госпожой Аланой Рекотарс в качестве заклада… Свидетелем
— Я сперва выигрывала, — сказала девчонка зло. — Я выиграла пятьсот монет! А потом не шла карта, вы тоже, Ретано, не смогли бы… когда карта не идёт…
Варкронн аккуратно собирал рассыпанные по столу карты. Лицо у него было как у доброго папаши: ничего, мол, не стоит огорчаться, со всяким бывает, когда карта не идёт, за азарт ведь платим, азарт дороже денег, вот какую ночку госпожа Алана провела, на всю жизнь яркая память…
Плохо, что он оказался аристократом. Во-первых, это тем более оскорбительно, во-вторых…
Я вдруг понял, что опоздал. Что можно, конечно, объявить Алану сумасшедшей, да только вряд ли мне это поможет; можно обвинить Варкронна в нечестной игре — да только кто теперь докажет?!
Алана молчала, и лицо у неё было одновременно несчастным и вызывающим. Знаем уже, проходили — гордо задранный нос, холодное молчание, во всём, оказывается, виноваты карты…
— А во что вы играли? — услышал я собственный спокойный голос.
Варкронн тонко улыбнулся:
— В «Пятиглав». Госпожа Алана обожает сложные игры.
Я выдавил ответную улыбку:
— Я, признаться, тоже… Мне даже завидно. Госпожа Алана пережила столь сильные чувства, столь захватывающий азарт, в то время как я оказался обделённым… Вы меня обяжете, господин Варкронн, если согласитесь сыграть со мной несколько партий.
Некоторое время мы смотрели друг на друга. Молодой шулер не достиг бы успеха в своём деле, если бы не умел разбираться в людях; шулер понимал, что я — не столь нежная добыча, какой была Алана.
— Мы, признаться, должны уже ехать, — заметил светловолосый крепыш. — Мы и без того…
Господин Варкронн улыбнулся ещё тоньше:
— Что вы, господин… Рекотарс. Это вы меня обяжете… Несколько партий. К сожалению, на более длительную игру у нас нет времени…
Обеденный зал понемногу наполнялся — спускались из своих комнат зевающие постояльцы, заглядывали в поисках завтрака новые гости. Господин Варкронн глядел мне в глаза, и во взгляде его был нескрываемый весёлый вызов.
Щ-щенок…
— Госпожа моя супруга, — сказал я Алане светским до приторности голосом, — будьте добры, поднимитесь в свою комнату… И отдохните перед дорогой. Потому что, возможно, нам придётся идти пешком.
Светлое Небо, она задрала нос до самого потолка. И удалилась наверх с видом вдовствующей королевы.
Я проводил её взглядом. Обернулся к господину Варкронну, невозмутимо распаковывающему новую колоду карт. И снял с мизинца маленький перстень, единственную вещь, подаренную мне матерью, драгоценную игрушку с голубоватым,
«Пятиглав» никогда не был моей любимой игрой.
С первой же сдачей мне пришла карта на «пустую клетку», это редкость, это почти верный выигрыш — если забыть об одной детали. В моём наборе не было красной семёрки, называемой «ключиком», а значит, соперник легко мог насовать в мою «клетку» пять-шесть верных взяток.
В честной игре вероятность такого поворота ничтожно мала. Я тщательно следил за руками соперника, сдающего карты, я не поймал его ни на едином неверном жесте, но сейчас, глядя, как Варкронн почёсывает кончик носа, я был уверен, что он знает мои карты до единой.
Говорят, есть шулера, способные видеть колоду насквозь. Спина моя покрылась потом; Варкронн рассеянно объявил, что сыграет «большой бал». Я преодолел искушение играть «клетку», сжал зубы и кивнул, выражая согласие; Варкронн сыграл чисто, как по писаному, и его белобрысый приятель отщёлкал на маленьких счетах мой первый проигрыш.
Да. Алана знала, с кем сесть играть.
Пришла моя очередь сдавать; я прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться.
Колода в моих руках. Прохладное прикосновение атласных карт; обеденный зал исчез, исчез стол вместе с шулером и его подельщиками, всё на свете провалилось к псам, осталась колода и пёстрое мелькание ярких рубашек. На обратной стороне карт изображён был вставший на дыбы конь.
Они только казались одинаковыми. Каждая рубашка имела свои неповторимые особенности; я чувствовал, как голову мою сдавливает будто железным обручем. Кони ожили, завращали выпученными глазами, тот, что нёс на себе бубновую даму, имел белое пятнышко на крупе, тот, что прикрывал пиковую десятку, казался чуть размытым, будто действительно на скаку…
— Сдавайте же, господин Рекотарс!
Эдак меня самого запишут в шулера…
Я сдал.
Теперь рубашки Варкронновых карт не были для меня немыми. Но радости это не прибавило — на руках у соперника оказалась почти полная «поляна»; ну не умею я сдавать с выгодой для себя!.. Мы немного поторговались, для приличия, и я дал ему сыграть, и он опять всё развёл как по писаному. Щёлкнули маленькие счёты; я щёлкнул зубами.
Сдал Варкронн.
Голова моя ломилась; я глядел на рубашки его карт, и во вставших на дыбы красавцах-конях мне мерещились лошади нашей кареты. Я не мог узнать больше двух-трёх — наверное, устали глаза.
Он заявил «малый бал». Я упёрся и заявил «хоровод»; он подумал, хитро поглядел на меня и заявил «пустую клетку».
Против «клетки» у меня доводов не было.
Он начал, изящно растягивая в улыбке и без того большой рот; я мучительно вглядывался в карты, и чем дальше, тем больше уверялся, что его «клетка» ловится.
Вот она, возможность отыграть всё и сразу. В его «клетку» входили все семь, нет, восемь взяток, если только…
— Ходите, господин Варкронн! — Я уже предвкушал торжество.