Скитальцы

Кнут Гамсун

Хорошая, ответила она. Никак это ты, Эдеварт?

Нет, сказал Каролус, это Йоаким, его брат.

Йоаким? — удивилась Ане Мария. Так ты уже совсем взрослый мужчина? Да, время идёт.

Чертова баба, она не плакала, не смеялась, она осталась точно такой же, какой уехала, должно быть, ей там жилось неплохо. А ты растолстел, сказала она мужу.

Скоро

я стану как боров! — согласился он и грустно усмехнулся, хотя на самом деле не имел ничего против того, что у него выросло брюшко и он стал похож на важного господина.

Ане Мария спросила, что нового в Поллене. Мужчинам было затруднительно рассказывать о новостях, они то и дело начинали высчитывать, сколько же лет она отсутствовала. Теперь у нас на скалах каждый год сушат рыбу, сказали они. Это я знаю, сказала она. Кое-кто женился, кое-кто умер — впрочем, ещё до того, как её увезли, но старый Мартинус умер уже без неё, Теодор и Рагна поженились. А Габриэльсен разорился, но теперь у них в Поллене есть своя лавка. Ане Мария, с интересом: Неужели Каролус занялся торговлей? Нет, нет, это Эдеварт и Поулине. Подумать только, малышка Поулине, она была такая маленькая, да, время идёт! Идёт, согласился Каролус, он уже совсем оправился, а скоро у нас в Поллене будет и своя почта, не зря я сижу в местной управе! Почему у нас не может быть своей почты, как в Нижнем Поллене? Почта не интересовала Ане Марию. Йоаким сказал: Это всё Август. — Что за Август? Ах тот...

Он рассказал ей обо всех полленских делах. Чёртова баба, её нисколько не смущало, что она возвращается домой, отбыв наказание. Впрочем, Ане Мария всегда держалась гордо и независимо, и она не собиралась отказываться от своих привычек. Каролус, со своей стороны, был рад, что обошлось без слёз, объятий и прочей суеты. Вот разве что ей следовало бы иметь с собой побольше багажа после такого многолетнего отсутствия, дабы не дать повода лишним пересудам.

Эдеварт всё больше замыкался в себе, теперь он был готов в любой день сорваться и уехать куда глаза глядят. Он навестил

Осию, поиграл с её маленькой дочкой и дал ей десятикроновую купюру, чтобы мама ей что-нибудь купила. Осия всплеснула руками, но Эдеварт сказал, что десятка — это на новые деньги, а ежели считать в далерах, то это всего два с половиной. Спасибо, ты всегда был таким щедрым! — сказала Осия. Эти слова взволновали Эдеварта. Он почувствовал себя глупо, отвернулся и ушёл, даже не попрощавшись...

Йоаким и Поулине держат совет. Они говорят шёпотом, но всё равно боятся, что их услышат.

Всё-таки нам следовало сжечь то письмо, говорит Йоаким.

Ты прав, соглашается Поулине.

Оно не принесло ему радости.

Нет, не принесло.

Если б мы могли удержать его дома хоть ненадолго, пока он не разберётся в своих чувствах!

Я даже подумала, говорит Поулине, ловкая, сообразительная Поулине, не занять ли мне у него эти деньги на какое-то время?

А что, попробуй!

Я бы их заняла, чтобы купить товар к Рождеству.

Правильно, это выход! Эдеварт тебе не откажет, он никогда никому не отказывает. Йоаким даже засмеялся от облегчения, лучший выход придумать было бы трудно. И тут же сказал, что ему надо съездить в северное селение, только на одну ночь, дело не терпит отлагательства, это срочно, надо сколотить артель, которая пойдёт с неводом, и всякое такое. Он вернётся домой завтра утром...

Но утром Эдеварт исчез. Стало быть, он слышал, что Поулине хочет взять взаймы деньги, отложенные им на дорогу, а может, просто догадался. Вернувшись домой и не найдя брата, Йоаким бросился к лодочным сараям — лодка Эдеварта исчезла.

Ну что ж, обычно он так и уезжал, не попрощавшись.

Тяжёлый день. Они позвали Ездру и рассказали всё отцу, всем было грустно, словно кто-то умер. Осия плакала, не таясь. Но разве не может быть, что он просто уехал куда-нибудь по делу и скоро вернётся домой?

Он не вернулся... он вернулся ещё очень нескоро.