Скитальцы
Шрифт:
— Колдун Нанук говорит, можно идти к Ыргыну, — перевел тот же воин, — если вы не принесли зла в своих душах.
— Скажи Нануку, мы принесли только дары, — торжественно возвестил Атиус, спрыгнув на снег и отвесив старику поклон, достаточно уважительный, но вместе с тем сдержанный.
Ответив тем же, колдун поощрительно махнул нам рукой и двинулся в селение. Наш командир отправился за ним, мы трое и управляющий, нагрузившись подарками с упряжки, пошли следом.
Вождь обосновался в самом большом шатре. Сидел возле очага, потягивая из большой чаши травяной чай, исходящий ароматным паром. Прямо
— Приветствую тебя, вождь, — проговорил Атиус. — Прими наши дары.
По знаку мага мы сложили мешки грудой к ногам Ыргына.
— Здесь красивые ткани для твоих женщин, — распинался между тем Атиус, — зеркала, бусы и нитки. Еще мы привезли тебе муку, чтобы женщины могли печь вкусные белые лепешки, сахар, острые ножи для охотников и много других полезных вещей.
Маг замолчал. Вождь встрепенулся, милостиво покивал и с любопытством спросил:
— А жидкий огонь привезли?
При этих словах колдун недовольно нахмурился.
— Мы знаем, что ты его не любишь, вождь, — ответил Атиус.
— Благодарю, человек с большой земли. — Во вздохе вождя мне послышалось разочарование. — Чего ты хочешь за все это богатство?
— Только поговорить с тобой, вождь. Попросить твоей помощи.
Колдун делал вид, что не понимает всеобщего языка, но тем не менее внимательно прислушивался к беседе. Он что-то тихо произнес, и Ыргын смилостивился:
— Хорошо, я буду говорить.
— Я знаю, что ты делаешь большое дело, — дипломатично сказал Атиус. — Да благословят боги твою дорогу. Но из-за войны мы лишились работников.
— У вас свои беды, у нас — свои, — приосанился вождь.
— Но твои люди подписывали бумагу…
Дальше потянулся длинный и нудный разговор, иногда больше похожий на перебранку, но чаще напоминавший торг. Мне стало скучно, я перестала вслушиваться и принялась рассматривать внутреннее убранство шатра, время от времени сталкиваясь с изучающим взглядом колдуна.
Беседа, казалось, подходила к концу, вождь все чаще соглашался с Атиусом, а маг сыпал обещаниями и посулами. Но тут вмешался Нанук. Он что-то коротко сказал Ыргыну, тот после некоторой заминки произнес:
— Договорились.
— Значит, ты даешь людей до лета, а я оставляю дары, выплачиваю деньги и сообщаю графу Стоцци обо всех твоих требованиях? — уточнил маг.
— Да. И еще оставь в дар ее. — Вождь с некоторой опаской указал на меня.
Это заявление было столь неожиданно и нелепо, что Атиусу едва не изменила его обычная сдержанность. Он немного помолчал, изумленно приподняв белесые брови и борясь то ли с гневом, то ли со смехом, потом осторожно переспросил:
— Ее?.. Но зачем?
— Сильная женщина. Сильные ноги, сильные руки. Высокая женщина. Хороших детей мне родит, — отрывисто пояснил Ыргын.
Однако, судя по его испуганному виду, он не испытывал ко мне никаких пламенных чувств и ничуть не жаждал остаться наедине. Зато взгляд колдуна сделался масленым.
— Мара, выйди, — приказал Атиус. — Ал с Наем, и вы тоже.
— Наконец-то, зеленая, ты
— Завидуй молча, — парировал Ал. — Интересно, а зачем он нас выгнал?
Это я как раз отлично понимала. Хотя характер нордийцев и нельзя сравнить с орочьим, племенные обычаи очень похожи.
— Он правильно поступил. Для Ыргына женщина — низшее существо, почти товар, она не имеет права слова. Отказать ему в моем присутствии значит нанести оскорбление. С другой стороны, я такой же воин, как и вы. Поэтому уйти должны были все.
— А с чего ты взяла, что он откажет? — фыркнул Най.
Ал открыл было рот, чтобы ответить веселящемуся парню, но не успел: из шатра вышел Атиус. Вид у мага был довольный и даже несколько игривый.
— Возвращаемся, — сказал он.
Мы уже рассаживались по упряжкам, когда ко мне подошел колдун. Что-то проговорив, он протянул костяную безделушку.
— Охранный амулет, — перевел сопровождавший его воин. — Нанук говорит, будет беречь от стрелы и копья.
Я вопросительно взглянула на Атиуса. Тот кивнул и произнес:
— Мара благодарит за подношение и принимает его.
Круглый амулет покрывали искусно вырезанные на кости письмена, в отверстие с краю был продернут кожаный шнурок. Эта штука напомнила мне обереги, которые изготавливал Одноглазый Улаф. Вежливо улыбнувшись, я повесила сомнительное украшение на шею. Физиономия колдуна приобрела довольное выражение.
Защелкали кнуты погонщиков, и мы отправились обратно в факторию. Усилившийся ветер поднимал поземку, низкое небо нахмурилось тучами, погрузив в сумрак и без того короткий зимний день. Но несмотря на капризы погоды, настроение у моих спутников было отличное. Атиус, довольный результатами переговоров, подтрунивал над управляющим, Ал весело переругивался с Наем. И только я отчего-то испытывала странную грусть. Все это — заснеженные равнины, настоящий мороз, какого не случается в Арвалийской империи, сумеречные короткие дни и непроглядные длинные ночи, а особенно селение нордийцев с такими знакомыми, такими уютными шатрами напомнило мне о Т'харе, всколыхнуло в душе острую тоску. Захотелось забыть о суетной, сложной и чужой империи. Может быть, раз дорога в родные степи мне заказана, остаться здесь, где все просто и понятно? И снова зимой охотиться на пушного зверя, а когда настанет лето, нестись на коне по бесконечному серебряному морю ковыля…
— Ты что?! — заорали мне в ухо. — Одурела?
Очнувшись, я обнаружила, что зачем-то перевесилась через край саней и не вывалилась только благодаря Алу, который крепко держал меня за шиворот.
— Куда собралась? — возмущенно спросил друг, отвешивая мне хорошую затрещину. — Ты рвалась выскочить, едва тебя удержал.
Я очумело помотала головой. Ал отпустил мой ворот, продолжая сердито бурчать что-то о безумных орках, которые дуреют от снега. Я же, ненадолго придя в себя, вскоре снова погрузилась в неясные мечты. Меня опять потянуло бросить все, забыть об этих людях, с которыми меня ничто не связывало. Разве могут они понять любовь к этим суровым землям, ощутить всю радость охотничьего азарта, восторг от бешеной скачки по степи…