Скиталец. Флибустьерское синее море
Шрифт:
– Это не я... Это... Это ты. Ты трусил.
– С больной головы на здоровую валит. Что от него еще ждать. Спрятался за спину своего взрослого я.
– Я?!
– Возмутился Данька.
– Да как ты разговариваешь со взрослыми! Ты, молокосос! Подрасти вначале! Зелен еще! Вытянулся, дылда! Штаны короткие!
Лучший способ защиты - нападение. Поставить на место мальчишку!
– Не короткие. Свен сказал, что у моряков такие должны быть штаны. Чтобы не замочить штанины на палубе, очень удобно.
–
– Оправдываешься. Помощник боцмана нахмурил брови.
– А ты бы не испугался?
– Юн забавно морщит лоб. Подбородок вперед. Поза - сам дурак.
– Чего испугался?
– Кто смеет отважного пирата обвинять в трусости. Этот ущербный. Подзатыльник ему отвесить.
– Когда она из под кровати руки тянет костлявые?
– Говорил чуть не плача Юн.
– Кто она?!
– Ну, она, тьма. Знаешь, как страшно. А ты сам бы попробовал залезть на эту жердочку по канату.
– Юн вспомнил первые дни на корабле.
– Не по канату. По вантам. Юнга! Когда выучишь, ноги бегут по выбленке. Лезешь, марсовый, на мачту. Потом стеньга. Не жердочка, а грот- бом- брам-рей. Взгреть бы тебя линьком!
– Выучишь тут, как же. Этих палочек... Брам... и веревочек ... за которые дергают... их сотни.
– Такелаж положено знать. Парни с бака над тобой смеяться будут. Тоже мне. Вантовый акробат. Марсовым так не станешь. Корабль надо знать от киля до клотика! Я тебя в собачью вахту поставлю! С полуночи до четырех утра. Серая погибель из моря выйдет, это тебе не тьма изпод кровати.
Парнишка вот- вот заплачет. Матросы знают, что такое Серая погибель. За душой матроса она приходит. Хуже Сатаны.
– Господи, какой же ты ребенок!
– Даньке стало жаль этого мальчишку.
– А зато это я остановил Славку. Помнишь, когда вы с Максом сидели на скамейке, на аллее. Я его остановил. Славка шел, чуть не плачет. Тащит за собой сумку. Он бы глупостей наделал, если б я его не остановил.
– Ты его остановил?
– Удивился Даня. Какая наглость, а я его пожалел. Все плохое - это я, все лучшее - он. Как такое терпеть!
– А кто? Я!
– Заявил Юн. Упрямый черт!
– А не я?
– Данька подался вперед. Сверлит наглеца взглядом.
– Нет, я.
– Упрямился Юн.
– А потом мы... мы... не очень проказничали.
– В самом деле?
– Легкая улыбка. С этим Даня согласен.
– Правда. Мы были очень послушными. Ну, и что? Ну, было. Ну, когда мы поперлись на стройку. Славке куски арматуры нужны были для полки. Я же не знал, что груз с крана сорвется. Я тогда Славку толкнул и мы упали в кучу мусора. И груз упал не на него, а рядом.
– Ты толкнул?
– Удивился Данька.
– А может, это я толкнул,
– Нет, это я.
– Говорил Юн.
– А потом мы вылезли из этой кучи. Вспомни, какими мы были грязными. Все в грязи.
Юн начал смеяться:
– Во, было дело.
– Красивое лицо светиться радостью.
– Был, было, - подтвердил Данька.
– А еще помнишь парк, когда мы на колесе обозрения со Славкой катались. Застряли там на самом верху, а?
– Юну приятно вспомнить эту шалость. Он ерошит ладонью волосы на голове.
– Помню.
– Усмехнулся Данька. Какие замечательные были дни.
– А как мы с ним скрепили наши брючные ремни. Потом слезали сверху, прыгая с одной перекладинки на другую. Ловко?
– Парень аж подпрыгивает на стуле.
– Юн, а может это я прыгал?
– Пытается Данька урезонить свое детство.
– Нет. Нет, Даня, это я прыгал. Я прыгал. Тебе бы и в голову не пришло. Взрослым такое в голову не приходит.
– Юн, остановись.
– Чего? Ты взрослый, тебе нельзя. А мне можно, - хвастался Юн.
– Ладно. Тут с тобой все ясно. А кто виноват, что мы попали с тобой на Тортугу? Это тебе хотелось к морю. Так, Юн?
– Ну, хотелось.
– Согласился Юн.
– Но я тут нипричем. Честно.
– Оправдывалось детство.
– А кто?
– Даня до сих пор не мог понять, почему перед ним открылась дверь в другой мир. Сон стал явью. Школьник, трусливый и хилый парнишка стал морским разбойником. Тренировки упорный труд превратили его в настоящего воина.
– Я не знаю.
– Юн беспомощно развел руками.
– Значит, не ты виноват, что мы каждую ночь появляемся там, в стране пиратов. А затем, утром, возвращаемся сюда? Возвращаемся сюда, как ни в чем не бывало.
– Как он может винить свое детство в этом. Теперь без этих перемещений жизнь была бы тусклой, бесцветной.
– Правда, Дань. Я сам не знаю, как это получается.
– Оправдывалось детство.
– Хорошо, допустим, - согласился Данька.
– А там, на Тортуге, в городе кто привязался к капитану Свену? Кто попросил взять на корабль, на морскую прогулку? Прогулялись, называется!
– Наверное, ты. Ты, Даня. Я же не сумел бы. Ты сам говоришь, что я трус.
– Лихо! Нашел себе отмазку, он - трус!
– Так я виноват? Да? Вот что, перестань врать. Не хорошо, когда дети врут взрослым.
– Заявил Данька. Построже надо с этими мальчишками. Так и на шею сядет.
– Я не вру! Ты сам решил, что все это сон. И что ты можешь во сне делать все как хочешь.
– Ну, ладно.
– Согласился Данька. Виноваты они оба.
– А у тебя все еще колено болит?
– Спросил он вдруг у своего детства.