Скиталец
Шрифт:
– В смысле?
Ольга повернулась к Алине и вскинула руки.
– Посмотри на меня. Ты еще не заметила, что я вроде как выделяюсь из общей массы? Меня здесь считают эксцентричной и даже наглой. Слышала бы ты, какие бредни про меня иной раз рассказывают. Я тут уже долго живу, но все равно осталась для всех чужой, а Лир… ну, даже не знаю… ему вроде как плевать было на то, что обо мне думают.
– Лир? – удивилась Алина.
Ольга хмыкнула.
– Ты не знала, что твоего дедушку в деревне все Лиром звали?
– Нет.
– А черт его знает. Я, если честно, даже никогда об этом не задумывалась. Может, какая-то ассоциация с «Королем Лиром», но это как-то не по-деревенски, верно? Слишком мудрено.
– Слишком мудрено, – глядя на лес за домами, повторила Алина. – Знаешь, что странно, Оль, я почему-то вообще ничего о дедушке вспомнить не могу, мне от этого даже немного не по себе. Я ведь жила здесь в детстве. Недолго, правда… Но наверняка дед мне что-то рассказывал, чему-то учил, а как пытаюсь вспомнить, так все будто в тумане.
– Может, и вспоминать-то толком нечего, – с грустью предположила Ольга.
Алина неуверенно согласилась:
– Может.
– Знаешь, если человек неинтересный, то и в памяти о нем ничего не отложится, – Ольга осеклась и покосилась на Алину: – Черт, прости, речь о твоем дедушке, а я…
– Нет-нет, наверное, ты права, Оль, и не стоит мне голову ломать. Тем более я ведь тогда совсем ребенком была, а дети…
– Дети запоминают что-то яркое, – подхватила Ольга.
Дверь приоткрылась, и в проеме показалась лоснящаяся физиономия Эдика.
– Девочки, можно я с вами постою, а? – он произнес эти слова, будто за что-то извиняясь.
– Нет, нельзя, – строго ответила Ольга. Она бросила на мужа суровый взгляд и тут же отвернулась. – Мы тут секретничаем.
Осоловелые глаза Эдика стали печальными, и Алине его даже жалко стало, хотя мужиков из породы «подкаблучник» терпеть не могла. А тут такой яркий представитель.
– Можешь еще рюмку употребить, разрешаю, – сказала Ольга.
Пухлые губы Эдика расплылись в улыбке.
– Спасибо, лапонька. Ну, я пойду, а вы секретничайте, девочки, не буду вам мешать…
– Брысь! – гаркнула Ольга, и Эдик тут же исчез, бесшумно прикрыв за собой дверь.
Алина безрадостно усмехнулась:
– Жестко ты с ним, – и задалась вопросом: как такая красавица могла выйти замуж за такого слизняка? Однако спрашивать об этом не решилась: «Не мое дело».
– Да, жестко, – равнодушно согласилась Ольга и сразу же сменила тему: – Ты завтра уезжаешь?
Алина облокотилась на перила, посмотрела вниз и увидела в бочке с водой отражение облаков. Отчего-то облака в воде (даже несмотря на то, что в ней плавал окурок) показались ей необычайно красивыми, сказочными, на душе вдруг стало спокойно-спокойно.
– Мы с Максимкой пока здесь поживем. Может, недельки две-три. Хотя, как по мне, жила бы здесь целую вечность.
– Ух! – выдохнула Ольга. – Это же офигенно, как классно! Обещаю, подруга, скучать
Алина засмеялась.
– Очень на это надеюсь.
Ольга коснулась ее плеча:
– Ладно, пойдем уж за стол, у нас еще будет время поболтать. – Она юркнула за дверь, оставив ее открытой.
Алина уже собиралась последовать за Ольгой, но тут увидела идущего по улице Федора и задержалась.
Определенно, расческа не входила в число его друзей, так как волосы были все так же всклокочены, рукава потертого пиджака – закатаны до локтей, демонстрируя загорелые жилистые предплечья. Рядом с Федором семенил крупный лохматый пес, и даже с такого расстояния Алина сумела разглядеть гроздья репейников на его неопрятной серой шерсти.
Она ощутила легкую тревогу: не идет ли этот наглый тип на поминки, чтобы снова устроить какую-нибудь провокацию? С него станется… Но нет, обошлось, Федор прошел мимо, бросив на Алину мимолетный взгляд. Она вспомнила, как на кладбище пожелала больше никогда не видеть этого человека, и вот он снова перед глазами, как живое подтверждение, что желания не часто сбываются. Ну и хрен бы с ним. Пускай себе шляется, лишь бы не слышать его паскудных оскорблений.
– Сам ты нелюдь, – прошептала она, глядя на удаляющуюся фигуру.
Федор словно услышал, оглянулся, и Алине стало не по себе: «Он ведь не мог меня услышать?!» Она попятилась, развернулась и буквально вбежала в дверной проем.
Люди начали расходиться примерно через два часа. Многие уже хорошо пьяные вываливались со двора и наполняли вечернюю тишину не ко времени веселым гамом: «Васька, Машка, айда ко мне, у меня литруха припрятана!.. Мужики, я с вами, погодите!.. Давай-давай, Толяныч, догоняй!..» Лишь немногие (в основном женщины) вздыхали: «Эх, жаль старика, но ведь все там будем…»
Ольга, Сеня и Эдик уходили одни из последних. Максимка крикнул на прощание новому другу:
– Да пребудет с тобой Сила, Чубака!
– Сам ты Чубака, – со смехом отозвался Сеня, а потом выхватил из воображаемых ножен воображаемый световой меч и рассек воздух воображаемым лучом. – Я Эникен Скай-Уокер!
Максимка захихикал.
– Пойдем, Скай-Уокер, – с иронией сказала Ольга и взяла сына за руку. Возле калитки она оглянулась и посмотрела на Алину: – Завтра увидимся, ага? И подумай насчет сурикатов.
– Они такие з-забавные, – уткнувшись взглядом в землю, пьяно пробормотал Эдик. – Оленька их прос-сто… просто обожает, вот.
Когда посуда после «траурного» застолья была перемыта, засобиралась и тетя Катя:
– Как раз успеваю на электричку. Ничего, что я вас тут одних оставляю? Сориентируетесь? Или, может, все-таки остаться пока, а?
– Да езжайте, теть Кать, не переживайте, – отвечала Алина. – Мы с Максимкой ребята самостоятельные, сообразим, что к чему.