Скиталец
Шрифт:
Сойдя со ступенек вагона, я помог девочкам, снести свои сумки и рюкзак. Мы собирались выйти на привокзальную площадь. В правой руке у меня был портфель, а в левой – две сумки моих спутниц. Я оглянулся: в проеме дверей вагона, в котором мы ехали, появилась проводница. В одной руке у нее был желтый флажок, а в другой красный саквояж погибшего. Она искала нас глазами и кричала: Кажется, вы забыли багаж?!
Я вздрогнул, на мгновение перед глазами промелькнул образ падающего в ночную бездну тюремного охранника и вся картина этого несчастного случая. Я напрягся, отвернулся от кричащей нам проводницы и сделал вид, что не слышу, дабы не вступать
– Девочки, это не ваша сумка? – притворно спросил я
– Какая? – спросила Лика.
А вон, та с которой нас догоняет проводница.
– Нет не наша, да это же саквояж этого неприятного мужика – пьяницы, – опередила с ответом Ика.
Проводница остановилась возле нас, но Лика предупредила ее вопрос.
– Это багаж мужчины, который едет дальше, зачем вы нам его принесли?
Проводница, поняв свою оплошность, и увидев, что состав медленно сдвинулся с места и пошел, бросилась назад. У меня отлегло от сердца, кажется все, теперь можно забыть этот кошмар.
На привокзальной площади стоял наш служебный «Пазик», и Вася Губчик, водитель автобуса, махал нам рукой, заметив меня.
– О, девочки! – воскликнул я, – мы легко поместимся со всем багажом – за нами приехал автобус.
– Вася, принимай гостей, обратился я к водителю, – и размести эту поклажу там сзади, ты сначала отвезешь их, а потом и меня.
– Будет сделано, господин – товарищ – барин, – пошутил Вася и принялся за дело.
Ехать предстояло минут двадцать, и за это время мне надо было договорится с Ликой о встрече. Но она, опередив меня спросила: Так и расстанемся, не обменявшись телефонами или адресами, Сережа, – впервые она обратилась ко мне на «ТЫ», это означало, что мы стали ближе друг к другу.
– Вот мой рабочий телефон, Лика, я буду ждать твоего звонка.
– Я непременно позвоню, и мы договоримся о встрече.
Говорили мы тихо, почти шепотом, но сестренка все же поняла, о чем речь и сказала:
– Уже шепчетесь, а я остаюсь вне игры, Сергей Иванович?
– Так Лика не будет скрывать от тебя мой номер телефона.
– Э-э-э, вы ее не знаете: индивидуалистка, эгоистка, хотя и активистка, – рассмеялась Ика получившемуся каламбуру.
Тем временем я записал телефон и, вытащив листок из блокнота, передал его Лике.
Ика первая дотянулась до него и выхватила листок из моих рук.
– Вот-вот, смотри: а тебе я его не дам, сама буду звонить, ну, как? – вертела она его в руке над головой.
Лика не реагировала. Я тут же нацарапал повторно и уже вложил его в карманчик, который находился у нее на груди, нечаянно прикоснувшись к этому прелестному бугорочку и резко отвел руку, как после удара электрического тока. Ика заметила это и тут же отреагировала: Ой-ой, смотрите на них, какие недотроги, а не любовь ли у вас?
– Все может быть, голубушка.
Вася тем временем, наблюдал за нашими объяснениями в зеркало заднего вида и улыбался.
– Вот приедем домой, Сергей Иванович, все расскажу жене.
– Ну это будет не сегодня, Вася, она уехала с сыном в Гагры, а пока приедет ты забудешь, у тебя же девичья память, я – то знаю.
– Вот мы и приехали, Вася, остановите нам здесь.
Водитель помог девочкам выгрузить вещи и пошел в автобус. А я стоял, положив руку на плечо Лике, смотрел ей в глаза и так хотелось прижать ее к себе и поцеловать эти нежные манящие губы и не отпускать, не отпускать никогда. Видно девушка поняла мои
– Ты, сестренка, совсем с ума сошла, целуешься на глазах у всех с женатым человеком, – не то с осуждением, не то с завистью в интонации голоса, вздохнув произнесла Вика.
Я стоял завороженный и смотрел вслед девочкам, скрывшимся в подъезде.
– Да-а-а-а, кажется я опять влюбился! Да и Лика, тоже.
На завтра мне предстояло идти с докладом к начальнику управления, Баркинхоеву. На последнем селекторном он воспринял мое сообщение о готовности тупика в Ащелисайской, как несвоевременную шутку и велел явиться в понедельник с докладом и отчетными документами, о проделанной работе. Я лежал на кровати, поверх одеяла, и перебирал в памяти все сначала и до конца. За окном светило солнце и раздавались голоса детей, играющих на дворовой площадке. Я долго не мог сосредоточиться на докладе и сумбурно перебирал события на станции Ащелисайская. Я встал, закрыл окно, задвинул штору и сразу вспомнил невероятную картину, которую пришлось наблюдать там, на станции утром следующего дня.
Первую ночь мне пришлось провести в маленьком помещении дежурного. Прямо возле железнодорожных путей, среди раскидистых деревьев стояло совсем не большое, чисто выбеленное двухэтажное здание станции. Где на первом этаже находилась комната дежурного, касса для продажи билетов, в которой, как я заметил, не было кассира и крохотный зал ожидания, в котором едва помещались три венских стула и стол. А на втором этаже связь и комната монтеров пути. Начальник станции – маленький, толстенький человек, облаченный в железнодорожную форму, радушно встретил меня и даже предложил чаю в серебряном подстаканнике, с каким-то дворянским вензелем. Выяснив, кто я такой и зачем приехал, он посетовал, что не может на сегодня предложить мне комфортного ночлега, кроме как на стульях в зале ожидания. Уставший я заснул быстро и крепким сном, не взирая на то, что изрядно помял бока на этих неудобных деревяшках.
Утром я вышел на балкончик, пристроенный у самого входа, умылся из умывальника, сладко потянулся, разминая помятые бока и неожиданно увидел людскую очередь, тянувшуюся из глубины небольшого поселка, до железнодорожного пути, на котором стоял комбинированный товарняк, состоящий из вагонов, полувагонов и нескольких цистерн. На одной из них у открытого люка верхом сидел человек, с большим поварским черпаком, который он периодически окунал в цистерну, доставал что-то и выливал в посуду, которую ему подавал другой человек, который (в свою очередь) передавал ее вниз и менял на какое-то ведро или кастрюлю. Все стояли тихо, со знанием дела ждали своей очереди. Я удивился и с вопросом зашел в комнату начальника станции.
– А вы не подскажите, любезный, что там за очередь?
– А эта, – он махнул рукой в сторону, не поднимая головы, – да там, в составе цистерна с вином стоит, вот они и ополовинивают ее, а потом напьются и пару дней будут куралесить.
– А как же? ведь это нельзя! – изумленно заметил я.
– Да ладно: льзя, нельзя, нет у них такого понятия. Они здесь в глуши одичали совсем.
– Поселок маленький, лес и лесостепи, за поселок выйдешь – такая глухомань. Только что и есть школа да медпункт, почту сбрасывают с проходящего поезда. Пассажирские здесь не останавливаются. Вот они и устраивают себе праздник, как цистерна попадется.