Скитания

Анж Рианн

Селия снова искоса взглянула на портрет Люмьера, будто он мог подсказать ей ответ.

– Я… я думаю, князь не мог дать тебе дурного совета, – нерешительно улыбнулась она. – Ты знаешь моё мнение по поводу «этих твоих картин»: мне это неприятно, и мне жаль тех, кто станет тебе позировать – они ничем не заслужили такой участи. Но подобные работы получаются у тебя лучше всего, так что мне не остаётся ничего, кроме как поддержать тебя.

Грозность его облика ушла, и лицо Рогана вновь осветилось счастливой улыбкой, будто злой дух покинул тело художника. Он крепко прижал к себе Селию,

и она нежно, как мать провинившегося ребёнка, обняла его в ответ.

– «Падение», – пробормотала она. – Странно, я совсем не помню эту картину. Ты сказал, что изобразил на ней князя в первый раз.

– Да.

– Это же одна из «этих твоих картин»?

– Да. Но я совершенно не помню, где она.

– Ты же так гордился ею, – в удивлении отстранилась Селия, – и не помнишь где она?

Его черты лица напряглись, и он натянуто улыбнулся.

– Прости, что отвлёк тебя, дорогая. Полагаю, у нас с тобой ещё есть время до обеда, чтобы немного поработать.

Селия вернулась в свой кабинет, но не нашла в себе сил сесть за стол и приняться за работу. На душе у неё было неспокойно, и всё же она старалась убеждать себя, что виной тому возбуждённое состояние Рогана, отчасти передавшееся ей.

Такой её и нашёл Люмьер. Когда он вошёл, Селия недоверчиво взглянула на часы.

– Вы уже вернулись!

– Как можете видеть, – улыбнулся Люмьер, разводя в стороны руками. – И с хорошими новостями.

Он сел напротив её стола и одобрительно взглянул на стопку исписанных листов, которая образовалась там за время его отсутствия. Селия с трудом заставила себя сесть за стол, ощущая беспричинный страх перед тем, что он называл «хорошими новостями».

– Во-первым, по крайней мере дюжина лучших издателей Лондона приглашена мною на ваш приём.

– Вот как? Это и правда отличная новость, – обронила Селия без особенного энтузиазма.

– Как нам с вами известно, издатель – человек ещё более занятой, чем священник в период пасхальных праздников, – Люмьер иронически изогнул бровь, – так что я просто не смею ручаться, что все они почтят нас своим присутствием, но тем лучше! Пусть потом кусают локти, что не попробовали лучшего вина в их жизни – и не попробуют впредь, прошу заметить, – и не лицезрели лакомого для всего Лондона представления…

– Так вы побывали в театре «Парад дю Дестан»? Что он из себя представляет?

Люмьер слегка поджал тонкие губы, словно его покоробило, что Селия оживилась только сейчас.

– Театр как театр, ничего особенного, – скупо ответил он. – Хотя и должен признать, что он выглядел лучше, чем я ожидал.

– И что же, вы пригласили их выступить на нашем приёме? С кем вы говорили? Неужели с самой Девой-Смерть?

– Далась вам эта Дева-Смерть, в самом деле! – вздохнул Люмьер с видимым раздражением. – Неужели большей диковинки нет во всём Лондоне? Но отвечая на ваш вопрос – да, я пригласил их, и даже застал кусочек их репетиции. Не скажу, что она произвела на меня впечатление, особенно после вашего многообещающего рассказа о них, но молодой человек, который назвался заместителем, и с которым я говорил, был весьма любезен. Для артиста, я имею в виду.

– Значит, вы её не видели, – уточнила Селия. – Мне жутко

любопытно взглянуть на неё, потому что никто из тех, с кем я разговаривала, и видел их представления, не смог ничего рассказать. Насколько я поняла, они либо сами ничего о ней не знают – в чём я очень сомневаюсь, – либо не желают делиться увиденным. Всё что я знаю, это то что она очень талантлива и как танцовщица, и как певица, и как музыкант.

– Всё может быть, – примирительно ответил Люмьер, в его голосе слышалась скука. – Ну что же, у вас будет возможность лицезреть эту труппу лично и, надеюсь, она вас не разочарует. Но прошу вас не забывать об истинной цели этого приёма – издатели.

Глава 4

Подготовка к заветному приёму шла полным ходом, и Селия почти не видела Люмьера кроме как по вечерам, когда он просматривал её работу. Любой человек, будучи так занят, выглядел бы как оживший мертвец, но Люмьер, как ни странно, оставался всё таким же бодрым. Селии даже казалось, что его оживлённость стала проявляться ярче, как будто он сам ждал этого приёма с каким-то юношеским нетерпением. Для Селии было загадкой, что именно внушало ему такое предвкушение, но она не тешила себя надеждой, что он, как и она, ждёт возможности представить её рукопись издателям.

В один из вечеров Селия ждала прихода князя в своём кабинете. Она как раз закончила план истории и, отложив перо, удовлетворённо потянулась. Сад за окном, такой приветливый в течение дня, под покровом сумерек приобрёл мрачный вид, а опустившийся густой туман и вовсе сделал его зловещим. Селия смотрела в потолок, лениво покачивая ногой, когда совсем рядом услыхала глухой стук, какой бывает, когда спелые орехи падают на землю. Она огляделась, случайно кинула взгляд на стол перед собой и вскрикнула до того пронзительно, что стеклянная чернильница зазвенела. На её план шлёпнулся огромный, величиной с пресловутый орех, чёрный блестящий жук, который неспешно направлялся в её сторону. Селия вскочила и схватила пресс-папье, чтобы раздавить мерзкой существо, как тут дверь распахнулась.

– Стойте!

Страшный голос Люмьера чуть не заставил её вскрикнуть снова, но своё предназначение он выполнил. Быстрым шагом князь пересёк кабинет и положил руку ладонью кверху перед жуком. Тот, поколебавшись, переполз на ладонь, и Люмьер вздохнул с облегчением.

– К-князь, чт-то это за ужас? – пролепетала Селия, которая невольно вздохнула вместе с ним.

– Это, – Люмьер посмотрел на неё тяжёлым взглядом, – одно из самых ядовитых существ на земле. Если бы вы его раздавили, его яд отравил бы воздух так быстро, что уже через минуту вы лежали бы с парализованными лёгкими.

Селия с ужасом смотрела на страшного жука, которого Люмьер держал бережно, как котёнка.

– Позвольте, но что он делает здесь?

Люмьер снова вздохнул, на этот раз с сожалением.

– Мне следовало предупредить вас и ваших слуг, миз Кроуфорд. Дело в том, что этот жук – мой любимец, моя единственная отрада в этой жизни. Я держу его в стеклянной коробке и раз в день выпускаю оттуда, чтобы он размял крылья, предварительно, разумеется, заперев комнату, дабы он не вылетел и не укусил кого-нибудь…