Скитания
Шрифт:
Тиме приказал дать полный ход. Через некоторое время наблюдатели обнаружили полоску дыма по левому борту. Командир лодки сразу бросился преследовать одиночное судно. Незадолго до наступления темноты он уже мог рассмотреть в бинокль, что это был «их» танкер. Очевидно, вскоре после прохождения основной зоны опасности капитан танкера решил вырваться вперед, чтобы быстрее прибыть в один из портов в южной части американского побережья.
Танкер шел бешеным противолодочным зигзагом. Тиме и оба его помощника стояли на мостике и долго ломали голову над тем, как разгадать маневр противника. В рубке поставили самого лучшего рулевого, чтобы точно выдерживать параллельный курс. Офицерам
— Подготовить залп двумя торпедами веером! — прозвучала в рупор его команда.
Старший помощник командира стоял у прицела: второго вахтенного офицера направили в носовой отсек, чтобы проследить за работой торпедистов. Через десять минут Тиме приказал произвести выстрел. При стрельбе с дальности в милю шансы промахнуться были велики. И действительно, после двух с половиной минут стало ясно, что торпеды прошли мимо цели. Тиме приказал приготовить два других торпедных аппарата. И когда он снова начал вглядываться в горизонт, танкер уже удалился на большое расстояние.
— Свиньи проклятые! — закричал командир. — Они обнаружили торпеды и легли на обратный курс!
Дальнейшее преследование быстроходного танкера представлялось малоперспективным. Подводная лодка никак не могла нагнать его, хотя ее дизельные двигатели работали с предельной нагрузкой. Через полчаса такой гонки весь экипаж был в отчаянии. При работе двигателей на форсированном режиме лодка могла пройти только несколько часов. Тиме рассвирепел, ему очень хотелось отомстить за потопленную немецкую лодку.
Расстояние между противником и подводной лодкой медленно сокращалось.
— Пять тысяч!.. Четыре тысячи пятьсот!.. Четыре тысячи сто метров!.. — постоянно раздавались доклады на мостике.
Танкер шел уже не противолодочным зигзагом — на максимальной скорости он стремился оторваться от преследования.
Радист протянул Тиме переданное танкером открытым текстом сообщение о том, что норвежский танкер «Скандинавия» собирается атаковать немецкая подводная лодка. Капитан-лейтенант равнодушно выслушал своего радиста, хотя на следующее утро здесь могли появиться противолодочные самолеты. А с разряженными аккумуляторами от них не так легко спастись. Он приказал приготовиться к очередной атаке и произвести залп из всех четырех носовых торпедных аппаратов.
— Такими умными мы могли бы быть еще позавчера, — сказал он с усмешкой. — И все это из-за пресловутой немецкой бережливости.
— Да, экономить надо с умом, — непроизвольно заметил Коппельман.
Боцман Хун тихо хихикнул. Тиме сдержался. Видимо, его уже охватил азарт охотника. А может быть, он не прореагировал на слова Хельмута из-за суеверия.
Подводная лодка выходила на удобную позицию атаки. Тиме приказал готовиться к пуску четырех торпед с интервалом в полминуты. Никто не осмеливался предсказать результата такой стрельбы.
В двенадцать сорок пять лодка начала атаку. После пуска последней торпеды она наполовину сбавила скорость. Электрики поставили аккумуляторы для подзарядки, чтобы до рассвета обеспечить полную боеготовность лодки. Наблюдатели отметили попадание в корму судна. Когда подводная лодка подошла к танкеру поближе, Тиме решил направить еще одну торпеду в сторону машинного отделения. Ориентиром при стрельбе служила дымовая труба. Теперь не составляло особого
Члены экипажа лодки время от времени молча смотрели друг на друга. В отблесках от высоко поднявшегося вверх пламени лица людей, как казалось Коппельману, выглядели сильно искаженными, похожими на изображения дьявола в средневековой живописи.
Команда танкера столпилась на носовой части. С помощью мокрых тряпок и платков моряки пытались спастись от палящего жара. Некоторые из них не выдерживали и бросались в воду. Даже на мостике подводной лодки чувствовалось жаркое дыхание огня. Когда горящее топливо настигало пловца, раздавались душераздирающие крики. Затем на некоторое время воцарялась тишина. Эта кошмарная сцена повторялась многократно. Кто лучше других умел плавать, обрекал себя на более длительную муку. Коппельман теперь понял, почему многие старые моряки не учились плавать. В случае катастрофы они просто хотели избежать мучительной смерти.
У подводников, многое повидавших на своем веку, от этого ужасного зрелища сжимались сердца. Мучительная смерть команды танкера была делом их рук. Моряки Тиме вздохнули с облегчением, когда огромное судно тяжело перевернулось на бок и исчезло в пучине океана.
Капитан-лейтенанта Лутца Тиме волновало другое: ведь, чтобы доконать жертву, ему понадобилось девять торпед, и он уже представлял, как командир отряда будет делать ему за это внушение.
Тиме получил приказ возвращаться на базу. При форсированном ходе значительно сократился запас топлива. Кроме того, подходило к концу и продовольствие. Горячая пища состояла из гороха, риса или макарон, которые всем изрядно надоели. В подводной лодке стояла невыносимая духота, люди все время потели, и им постоянно хотелось пить. Разумеется, в походе никто не брился. Таков был старый морской обычай. На лицах многих моряков появилась сыпь, вызывавшая ужасный зуд. Те, кто не мог сдержаться, расчесывал кожу до гнойных нарывов. У Хельмута от морской воды появились на лице большие трещины, причинявшие ему сильную боль.
У моряков появились признаки переутомления. Они осунулись и выглядели постаревшими на несколько лет. Когда Коппельман взглянул в зеркало, он едва узнал себя. Со своим морщинистым, покрытым редкой щетиной лицом он походил на настоящего бродягу.
Длительное пребывание в океане, отсутствие нормального отдыха и сна сказывались и на психическом состоянии экипажа. Люди стали злыми, раздражительными, даже близкие друзья сорились из-за каких-то пустяков. Одни и те же лица в течение длительного времени, избитые темы разговоров, ограниченность пространства, теснота кубриков, множество приборов — все это вызывало у людей тоску и хандру.
Не все выдерживали такое напряжение. Некоторые заболевали расстройством психики, и их списывали с подводных лодок.
Хельмут Коппельман теперь часто вспоминал о своем товарище по гимназии Герхарде Гербере. Ему-то повезло из-за болезни среднего уха. Он сейчас служил на морском курорте и время от времени выходил в море вытраливать мины. Хельмут в эти дни охотно бы поменялся с ним.
Едва Коппельман после четырех часов вахты на мостике успел задремать, как его бесцеремонно разбудил боцман Шварц.