Склеивая осколки жизни
Шрифт:
На самом деле мне не перестали сниться плохие сны. С того вечера я ни разу не спала нормально. Мне постоянно снится Тим, такой любимый и родной. В начале своих снов я всегда в его объятиях и счастлива. Мы сидим на той лавочке, на которой познакомились, и смеемся. Успокоившись после глупой шутки, любимый начинает меня целовать. Постепенно его настрой становится более напористым, губы перемещаются на шею, а руки залазят под мою одежду. Я же в этот момент начинаю чувствовать сковывающий страх. Начинается гроза, и это отрезвляет Тима. Он с силой отталкивает меня, из-за чего я падаю в лужу. А Тим, смеясь надо мной, просто уходит.
— Брось. Доля вины во всем произошедшем висит и на мне. — говоря это, он начал смотреть себе под ноги. Ему стыдно. Но за что?
— И в чем ты считаешь себя виноватым?
— Это ведь я подтолкнул Тима признаться тебе в своих чувствах. И это из-за моих вечных вечеринок он начал много выпивать. И я уговорил тебя приехать в тот день, хоть ты и не хотела.
— Ты говоришь ерунду. Твоей вины ни в чем нет. Только я и он виноваты во всем произошедшем. Никогда не бери на себя вину за действия других людей.
— Так, стоп. А твоя вина, прости, в чем?
— В тот вечер я же видела, что он пьян, но зачем-то начала выяснять отношения. Да и понимала я, что двадцатилетий парень не сможет долго жить без секса.
— Подожди, но вы ведь сразу обсудили этот момент. Да и встречались вы всего пару месяцев, это не тот срок, чтобы лезть на стенку от изнеможения. В армии парни год без секса живут и ничего, никто не умер. — раздраженно говорил Саша. — Этому поступку не может быть никакого оправдания. Я, конечно, знал, что он не идеален. Но такого точно от него не ожидал.
— Ты однажды сказал, что посмотришь, как я приму его отрицательные стороны. Что ты тогда имел в виду?
— Не думал, что запомнила. — с улыбкой ответил он. — Тим довольно вспыльчив и не всегда справляется с эмоциями. Любит контролировать людей. И жутко ревнивый. Если девушка его, ни один парень не может стоять с ней и разговаривать наедине.
— Это я заметила. А почему вы с ним раньше не ладили? — продолжала осыпать вопросами друга.
— Разные детские обиды. И потом, мы слишком разные. Я всегда говорю, что думаю. Излишне прямолинейный, из-за чего могу обидеть человека. Только недавно научился сдерживать себя, если человеку хреново и без моих замечаний, хотя позже все равно скажу. — это очень точное описание. — Тим наоборот, всегда обходит острые углы, многое может умолчать. Умеет показать себя с лучшей стороны. Про него можно сказать: «в тихом омуте черти водятся».
— Про тебя он говорил, что ты сердцеед и ловелас. — с улыбкой решила рассказать я.
— Просто у меня никогда не было проблем с девушками. Да, я никогда не строил серьезных отношений, но я никогда не врал им. Все, кто был в моей постели знали, что ничего серьезного у нас не будет. Нет ни одной девушки, которая чувствовала себя обманутой мной. Я всегда все предельно честно обговариваю, чтобы потом не было никаких обид. — серьезным тоном рассказал мне Саша. — Почему ты решила об этом поговорить?
— Просто стало интересно, почему Тим так о тебе отзывался и старался оградить меня
Саша проводил меня до самой квартиры, обнял на прощание и ушел. Все это он делает весь последний месяц. Рядом с ним я чувствую себя лучше. Боль становится не такой сильной, и дышать становится легче. Но стоит мне остаться наедине с собой, все возвращается.
— Ты знаешь, я стараюсь лишний раз не лезть в твою жизнь. Тем более ты перестала прогуливать школу и приходить пьяной домой. Но то что я вижу, мне совсем не нравится. — поджидала меня мама на кухне для разговора.
— И что же такого ты видишь, что тебе не нравится? — с раздражением ответила я.
— Весь последний месяц ходишь сама не своя. Почти ничего не ешь. И к твоему сведению, кофе это не еда. Ты похудела. У тебя синяки под глазами и ты плохо спишь. Я не раз слышала, как ты по ночам плачешь. Что у тебя произошло?
Сначала захотелось ответить в своей привычной манере какой-нибудь колкостью, по потом я впервые увидела такую обеспокоенность о себе. Она и правда сильно переживает за меня.
— Мам, не переживай. Все нормально. Просто я села на диету, вот и ем мало. Поэтому и похудела и сплю плохо. Гормоны немного шалят. Скоро организм привыкнет и все это нормализуется. Зато буду стройной и красивой. — старалась успокоить я маму.
— Ты думаешь не видно, что ты мне врешь? Я ведь твоя мама, а не посторонний человек. Почему ты не можешь мне довериться и рассказать, что произошло? Около месяца назад ты пришла домой с красными и опухшими глазами, сразу заперлась в ванной. Я сразу поняла, что что-то произошло, но не стала к тебе лезть с расспросами. Решила дать тебе время. Надеялась, что как успокоишься, сама все расскажешь. Но с того дня тебе лучше так и не становится.
Ее голос дрожит, а слезы ели сдерживаются. Мне ее жаль, но я не готова рассказать ей. Мы не настолько с ней близки. И в этом не только моя вина. Все что я могу сейчас сделать, это промолчать.
— Знаешь, что я тебе скажу? Ты закрылась в свою ракушку и никому не открываешься. И если ты этого не изменишь, то всю жизнь проживешь в одиночестве — без друзей и семьи. Подумай как-нибудь об этом.
— Меня это устраивает. Спасибо за беспокойство. — вставая со стула ответила я, сразу давая понять, что разговор окончен.
Я решила выйти покурить в подъезд. Меня мучает совесть, что мать так за меня переживает, а я игнорирую ее и грублю. Вообще, меня всегда мучает совесть, когда мы с ней ссоримся. Но я всегда отличаю, есть моя вина или нет. И если моя вина присутствует, то извиняюсь, хоть и не сразу. Но в данной ситуации, я своей вины не вижу.
Глава 7
— Никогда не играй с жизнью, — говорила мне мама, — потому что жизнь всегда играет нечестно, передергивает, крадет карты прямо у тебя из — под носа, а порой и вовсе делает карты пустыми… («Персики для месье кюре» Джоанн Харрис.)