Склонен к побегу
Шрифт:
Акула, как и осьминог, страшна и неприятна на вид. Значит она должна иметь такой же характер! — еще одно доказательство ее вины. Как очевидно, и это «доказательство» не имеет математической убедительности.
И, наконец, оклеветать акул — выгодно кремлевским заправилам. Ежегодно десятки советских людей предпринимают попытки бежать из советского «рая» морским путем. Страх перед акулами может остановить некоторых из них.
Теперь вернусь к своему повествованию. Потерпев неудачу в своей третьей попытке преодолеть береговое течение и достичь берега, я во второй половине дня, пользуясь помощью противотечения, медленно плыл под обжигающими лучами солнца к своей исходной точке. Силы во мне заметно убавились. Кроме острой боли в глазах я уже давно ощущал сильную жажду. Я мысленно представлял себе завтрак на судне, когда на закрепленном за мною месте в ресторане, кроме всего прочего стоит стакан сока. Я мог бы
Ален Бомбар в своей книге уверяет, что пить морскую воду можно. И я сделал несколько глотков. Жажда нисколько не уменьшилась.
«Если я останусь жив — кожа будет сходить с правой стороны лица», — отметил я про себя, так как солнце было справа и обжигало правую часть лица.
«Если я достигну берега и найду реку или водоем с пресной водой, то не следует забывать о том, что в ней могут быть крокодилы» — промелькнула другая мысль.
Видимо от переутомления мысли мои скакали с одного предмета на другой. Вдруг я подумал, что мой военный билет и фотокарточка, вложенные в презервативы, непременно должны промокнуть.
Я и раньше замечал, что медленный темп марафонского заплыва как-то синхронно воздействует на работу мозга. Мысли во время заплыва текут тоже медленно и как-то вяло. Видимо для дилетанта такая фраза звучит если не кощунственно, то весьма необычно: прислушиваясь к равномерному темпу своего неторопливого брасса — я захотел спать. В таком полусонном состоянии я чуть не столкнулся с очередным встреченным мною животным. В самый последний момент сильным гребком я увернулся от столкновения. А ведь если бы я толкнул животное, то оно могло бы дать сдачи! И было бы право по всем законам: и по рыбьим и по человечьим!
Приплыв в исходную точку (читатель наверное помнит, что моя исходная точка находилась на траверзе юго-западной оконечности острова) я не стал повторять в четвертый раз попытку пристать к берегу со стороны фасада острова. Теперь я решил заплыть как можно дальше на восток вдоль южной стороны острова и попробовать пристать к южному берегу острова. Находясь теперь довольно далеко от берега (в струе противотечения) я видел большой кусок южного берега, который по своему ландшафту отличался от западного берега или «фасада». Здесь берег состоял как бы из двух холмов и участка плоскогорья. Между холмами было вроде бы ущелье, и там я предполагал найти воду.
Людей же я предполагал встретить не в джунглях, которыми поросли холмы, а только на плоскогорье. На бухту перед ущельем я возлагал особые надежды. Я рассчитывал, что конфигурация бухточки создаст нечто вроде водоворотов в самом течении и течение временно потеряет силу в этих водоворотах, ниже которых (западнее) я смогу пристать к берегу. Однако первая попытка в новом месте оказалась неудачной. Я слишком ослаб и хотя течение было действительно не очень сильное — я не смог преодолеть его. Меня вынесло в район «исходной точки» на траверз юго-западной оконечности острова. Что было делать? Солнце опустилось уже довольно низко. Я оценил время как 15 или 16 часов. Хотя температура воды была 30 °C. у меня начинался озноб. Глаза болели так, как будто представляли собой сплошную рану. Жажда мучила невыносимо. Начала болеть правая рука. «Могу ли я проплавать в море еще одну ночь?» — поставил я перед собой вопрос и хотя ответ был готов: «Если придется — буду плавать еще одну ночь!» — мне очень не хотелось этого.
«Тогда я должен нарушить слово, которое дал сам себе перед заплывом, — решил я. — Иного выхода нет». Я знал что изменение стиля плавания почти наверняка вызовет, во-первых, судороги (как уже было со мной на тренировках в Черном море), а во-вторых, может спровоцировать нападение акул. Но я умел плавать быстро только на спине и только на спине я мог бы преодолеть течение.
Это было самое рискованное решение за все время моего заплыва. И я был немедленно наказан. Когда с огромным трудом я снова углубился на восток вдоль южного берега острова и на траверзе бухточки, что находилась под ущельем, перевернувшись на спину, быстро поплыл к берегу, то произошло то, что и должно было произойти — судорога свела мою правую ногу. Икра вздулась и образовалось твердое, прямоугольное утолщение. От боли и от неспособности двигаться вперед я завертелся на одном месте как подстреленная утка. Какую отличную приманку я представлял тогда для акул! Лежа на спине и делая судорожные движения левой ногой, я обеими руками массировал икру правой ноги. Ведь знал же наверняка, что после почти суточного заплыва брассом на груди изменить стиль плавания — наверняка вызвать судороги! Знал и рискнул!
Опять все сначала! Больше ни за что на спину не перевернусь! Буду пытаться преодолеть течение на груди. Буду делать одну попытку за другой — вплоть до темноты. А с наступлением ночи поплыву вдоль берега на восток (по звездам) — туда, где вдали виднелся другой берег. Если все будет нормально — к утру доплыву до того далекого берега и там возобновлю свои попытки причалить. Таким был тогда мой план. Плывя вдоль берега на восток, чтобы занять исходное положение для очередной попытки причалить, я сперва заметил среди сплошь заросшего джунглями берега два очень небольших пляжа с желтеющим на них не то песочком, не то — кораллами. Мне эти пляжи очень понравились. Еще бы! На пляжах не было видно крупных камней, которыми изобиловал весь остальной берег. Это обстоятельство исключало вероятность того, что я в момент причаливания не смогу справиться с накатом и какая-нибудь волна с размаху ударит меня о камни. Оставалась только одна опасность, что обратная, то есть уже идущая обратно с берега накатная волна опрокинет меня навзничь и я захлебнусь в водовороте. Но у меня был опыт в борьбе с обратными волнами и я не очень боялся их.
Я стал выбирать место для старта и на расстоянии 25–30 метров от правого пляжа заметил на самой стремнине течения как бы самодельный буек. Этот самодельный буек, казалось, стоял на якоре и возможно какой-нибудь веревкой был соединен с берегом. «Наверно, — подумал я, — это местные жители установили буек и привязали его к берегу для того, чтобы они могли купаться, держась за веревку, и течение не унесло бы их». Такие буйки установлены на некоторых санаторных пляжах в Сочи. Сказав мысленно: «Господи, помоги!» я ринулся к этому буйку. Делая по два гребка на каждый вдох, я заметно приблизился к берегу, но течение тоже делало свое дело. Когда я был на расстоянии 30–35 метров от берега, буек уже находился далеко от меня справа. Течением меня снесло влево. Но передо мной теперь появился второй пляж, левый, и я поплыл к нему, стараясь подныривать как можно глубже и по прежнему делая по 2 гребка на каждый вдох. И вдруг, поднырнув очередной раз, я увидел дно! Дно было выложено не кораллами, как я ожидал, а обыкновенными камнями. И на камнях играли солнечные блики! Силы мои прибавились и через какие-то мгновения глубина была мне уже по пояс, затем — по колено. Я хотел встать на ноги, но ноги не держали меня. Тогда я встал на четвереньки и так на четвереньках выполз на берег. Накатная волна ударила в меня, когда я был уже на берегу.
«И вышел он на брег крутой
Стихии бурной победитель…»
Если бы меня кто-нибудь увидел тогда, то меньше всего посчитал бы за победителя. От острой боли в глазах, от чрезмерной усталости я громко стонал и полз на четвереньках по острым береговым камням. Но тем не менее я действительно был победителем. За 18 или 20 часов я проплыл среди течений, акул и медуз 40–45 километров. (Расчет простой: моя средняя скорость 2,2–2,5 км/час). Некоторые скажут: «Он победил течение, акул и физалий». Это будет слишком. Победить можно того, кто воевал с тобой. Но ни акулы, ни физалии и не пытались бороться со мной. Зачем же клеветать на них, присваивать себе неодержанную победу? Я скажу так: я победил морское пространство и течение, я победил страх. И я победил чекистов, которые все сделали для того, чтобы я не мог бежать. Но я бежал. И этого достаточно для того, чтобы возгордиться. Но мне тогда было не до гордости. От слабости я не мог даже вознести молитву Господу.
Я переполз на четвереньках через неширокий и очень замусоренный камнями и палками пляж, ища и не находя хоть сколько-нибудь ровного местечка, чтобы лечь. Наконец, вблизи начинающихся джунглей, под ветвями какого-то большого дерева я увидел среди прочих больших и острых камней один камень более-менее плоский. Камень был очень небольшой, но я лег на него. Острые соседние камни вонзились мне в бока. Я лежал и терпел. Я столько потерял сил, что экваториальное солнце не в состоянии было согреть меня. Мне было холодно. «Очевидно будет лучше, если я разденусь», — подумал я. Не сдерживая громких стонов, я приподнялся и сел на камне. Глаза нестерпимо болели, все тело ломило, а когда я стал стягивать с себя рубашку, то оказалось, что я не могу поднять правую руку. Пришлось левой рукой вытаскивать из рукава правую руку, как палку. Затем я отвязал и снял с себя чулки и носки. Всю одежду я положил на соседний камень. Я вынул из кармана плавок носовой платок, завязал на его углах узлы и надел платок на голову, как чепчик от солнца. Затем снова лег на камень и стал прислушиваться к тому, как в моем организме шли целебные, восстановительные процессы.